Чтения о Богочеловечестве. Владимир Сергеевич Соловьев

у 1900-х, а особенно в 1910-е вызвать волну «пересмотров» и критических оценок, теперь уже не со стороны «внешних», не принимавших взгляды Соловьева, но тех, кто прошел через него, впитал его идеи, сделав их частью себя. Так, на исходе 1900-х кн. Е.Н. Трубецкой (в подмосковном имении Трубецких, Узком, 31 июля 1900 г. по старому стилю скончался философ) посвятит много сил борьбе с «теократической утопией» друга и учителя – и эта полемика, во многом бывшая борьбой с самим собой, но также и борьбой с теми идеями Соловьева, которые представляли в его глазах существенную опасность и к которым оказывались восприимчивы другие, выльется в фундаментальное двухтомное исследование «Мировоззрение Вл. Соловьева» (1911)[4]. А Сергей Булгаков в 1917 г. в «Свете невечернем», предельной точке в его личном движении к синтезу философии и богословия[5], за которым последует выбор богословия, обоснованный в «Трагедии философии», напишет:

      «[…] приходится очень различать в Соловьеве поэта-мистика, с огромным и исключительной значительности религиозным опытом, и рационалиста-метафизика»[6],

      вкладывая в последние слова однозначно-негативное содержание – ив этом следуя за самим Соловьевым, в его противопоставлении «мышления механического» и «органического»[7]. Споры продолжились в эмиграции – и одним из наиболее критических пересмотров «соловьевской» традиции русской философии стали «Пути русского богословия» (1937) прот. Г. Флоровского, тогда как в «Истории русской философии» (1948–1950) его бывший коллега по Свято-Сергиевскому богословскому институту в Париже прот. В. Зеньковский сквозь призму философии всеединства истолковал весь путь русской философии.

      Независимо от отношения к философским построениям Вл. Соловьева, его влияние и прижизненное, и в особенности посмертное на развитие не только русской религиозно-философской мысли, но и на круг вопросов и содержание общественной дискуссии – фундаментально. Его называли «апостолом интеллигенции» и данная характеристика глубоко верна – Соловьеву удалось[8] заговорить о религии, о метафизике, о душе и Боге так, что его слова оказывались слышны русским интеллигентам. В отличие от большинства современных ему «духовных писателей», он говорил с «образованной публикой» не только на одном языке, но и, в противовес консервативным публицистам, утверждал существенность тех же вопросов, правду тех же стремлений, но говорил о том, что ответы на эти вопросы лежат в других местах, не там, где привыкли их искать, что стремления эти в своей правде удовлетворяются иначе, чем привыкли думать, или что правда есть (правда ограниченная, неполная), и в своей неполноте не только недостаточная, но и переходящая в ложь.

      В истории русской религиозной философии Соловьев значим не только своими конкретными построениями, но и гораздо серьезнее – обозначением самого круга тем, вопросов, предметов размышления. Через него в русскую мысль приходят такие ключевые темы размышлений последующих десятилетий, как «Душа Мира», «София», «свободная теократия», он первым заговорил о религиозно-философских проблемах пола, любви и телесности – без него трудно представить если не само существование, то успех первого русского специального философского журнала, «Вопросы философии и психологии», он приучил некоторую, не очень большую, но значимую интеллектуально часть русской молодежи задумываться над такими вопросами, которые ранее считались недостойными обсуждения, или думать над ними так, как они никогда не смогли бы без него, не осмелились бы.

      Без знания философского наследия Соловьева непонятна не только значительная часть современной ему и, в особенности, последующей русской философии – без него остается невнятной значительная и едва ли не лучшая часть русской поэзии серебряного века, многие страницы русской прозы и т. д. Его образы и темы вошли в самую плоть русской мысли, отзываясь и там, где не только мы не готовы их встретить, но и сам автор может не подозревать об их источнике. Соловьев написал много – и писал достаточно ясно, по условиям места и времени вынужденный, даже если бы у него не было к тому желания, обращаться к широкой публике, за отсутствием философского сообщества. Он обращался к читателю, резонно не подозревая у него наличия философской подготовки – все, что необходимо для понимания, он старался сам разъяснить в тексте. Но из всей череды созданных им работ одна из наиболее известных и заслуженно популярных это «Чтения о Богочеловечестве»: в них совсем молодой Соловьев, которому едва исполнилось 25 лет, дает по существу общий очерк своих идей – здесь они представлены сжато, выразительно и в борьбе с отвергаемыми им представлениями. В дальнейшем его мысль претерпит существенные перемены, вплоть до решительного пересмотра и отречения от многого из того, что он утверждал всю свою жизнь, в «Трех разговорах» (1900), однако лучшего введения в мысль Соловьева, чем его «Чтения…» – не существует, а без знания этой мысли мало что можно понять в русских спорах и беседах серебряного века.

      «Чтения о Богочеловечестве» в 1878 г.[9]

      Предыдущий, 1877 г., был в жизни Соловьева весьма сложным – в феврале он покинул Московский

4

См. снабженное научным аппаратом переиздание: Трубецкой E.H.j кн. Миросозерцание В.С. Соловьева. В 2 т. / Вступ. ст. А.А. Носова. – М.: Московский Философский фонд; Изд-во «Медиум», 1995.

5

Сапов В.В. В поисках утраченного Бога // Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии. В 2 т. Т. 2: Статьи и работы разных лет. 1902–1942 / Сост. и коммент. В.В. Сапова. – М.: Наука, 1997. С. 792.

6

Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2017. С. 238, прим. 2.

7

Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве // Полное собрание сочинений и писем. В 20 тт. Т. IV: 1878–1882. – М.: Наука, 2011. С. 92–94.

8

Разумеется, не только личным влиянием – менялись интеллектуальные моды и настроения в Европе, прямолинейный позитивизм и натурализм 2-й половины XIX столетия уступал новым настроениям и новым потребностям fin de siecle. Примечательно, что сам Соловьев был настроен к «декадентам» остро-критически, тогда как для многих из них в 1890-е был интеллектуальным ориентиром.

9

В основу изложения истории публичных чтений и истории текста «Чтений о Богочеловечестве» положен комментарий А.А. Носова и И.В. Борисовой к академическому изданию «Чтений…»: Носов А.А., Борисова И.В. Чтения о Богочеловечестве. (Преамбула к примечаниям) // Соловьев В.С. Полное собрание сочинений и писем. Т. IV. С. 470–540.