Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез. Комбат Найтов

аново ее пристреливать! Снайперская винтовка предназначена для другого! Это все равно, что микроскопом гвозди заколачивать!

      – Отделение! Смирно! Старший краснофлотец Матвеев! Бегом к старшине роты и доложите ему о вашем неподчинении!

      – Есть! – вскинув винтовку на плечо и придерживая ее рукой, Матвеев добежал до края площадки, увидел старшину роты на левом фланге и побежал туда. Перешел на строевой.

      – Товарищ главный старшина! Разрешите обратиться! Старший краснофлотец Матвеев!

      – Что у тебя? Опять с Бобичем поругался?

      – Да, товарищ старшина! Получил замечание от него за неэнергичный отбой «винтовки» противника. Вступил в пререкания, что это все равно, что микроскопом гвозди заколачивать. Я – снайпер, и эта винтовка не предназначена для штыкового боя.

      Филимонов покрутил головой, окрикнул какого-то бойца из первого взвода.

      – Гришанин, ко мне! Дай винтовку! Держи! В атаку, вперед! – и побежал за Матвеевым, наблюдая за его движениями. Тот не ломанулся напрямую, а бежал коротким зигзагом, постоянно смещаясь вправо и влево. Добежав до линии чучел, правильно и резко атаковал четыре подряд мишени. Последовала команда: «Стой!»

      – Молодец! Умеешь действовать. Ну-ка, пошли обратно.

      Матвеев вернул винтовку Гришанину, и они со старшиной прошли к месту, где занималось отделение. Вызвав отделение назад, старшина дал команду: «К бою, вперед!» Матвеева он оставил рядом с собой. Посмотрев на «атаку», он послал его в строй и подозвал Бобича. Довольно долго что-то выговаривал тому, затем забрал у него винтовку и подозвал Матвеева.

      – Матвеев! Держи! – он перекинул ему винтовку, которую тот поймал, забросив за спину свою. – В атаку, вперед!

      Пришлось еще раз показывать атаку. После этого ему разрешили не использовать «его микроскоп для забивания гвоздей». Но вечером он получил наряд вне очереди за что-то другое от Бобича. Такие мелкие стычки с командованием преследовали его все время, с того момента, как Кронштадтское высшее военно-морское училище имени Фрунзе эвакуировали в Астрахань, а оттуда в Ахубинск. Там четверокурсников произвели в командиры и направили в бригады морской пехоты лейтенантами и командирами взводов. Всех, кроме него. Ему же не повезло нарваться на военкома училища бригадного комиссара Ефименко в момент бурного свидания с поварихой на лестничной клетке камбуза. В результате спорол нашивки мичмана, стал старшим краснофлотцем и угодил в 83-ю морскую стрелковую бригаду старшим стрелком.

      По приезде в Баку, с помощью «огнетушителя»[1], добытого по дороге на станции Кизляр, получил редчайшую АВС-36 с оптическим прицелом (их всего выпустили две тысячи штук), с записью в краснофлотскую книжку, не так давно введенную на флоте и в армии, и был направлен старшим стрелком во второе отделение второго взвода 9-й роты третьего батальона. Командиром отделения был старшина 2-й статьи Бобич Роман Васильевич из Осиповичей, что под Минском, точнее, из маленького села под Осиповичами под названием Верайцы, в шестидесяти километрах от Минска. Тот служил второй год, а Дмитрий – шестой, из них три с половиной года в ВВМОЛУ имени Фрунзе. Однако общего языка с командиром они не нашли, и начались постоянные придирки. Шел октябрь 1941 года, РККА отступала по всем направлениям, родная Беларусь отделенного уже была под фрицем, он нервничал, и срывал это на всем отделении.

      Филимонов был с ЧФ, служил более десяти лет, добровольно перешел с «Парижской Коммуны» в 83-ю бригаду. Весь средний и старший комсостав бригады был с Черноморского флота. Но бригада формировалась как из состава добровольцев с трех флотов, так и из призывников запаса. Военкомы на местах смотрели только на ВУС, он должен был быть флотским. Но большинство личного состава опыта сухопутных боев не имело. Поэтому сразу в бой их не послали, а дали месяц на обучение.

      Близился ноябрь 1941 года, немцы были под Москвой, в Крыму, под Ленинградом, Мурманском и под Ростовом.

      Высокий и видный Матвеев сильно выделялся в роте. Он успел получить практику в сороковом году под Ленинградом, но Филимонов, который после учебного дня подошел с этим вопросом к ротному, старшему лейтенанту Россу, получил от ворот поворот:

      – Ты его характеристику видел? Краше в гроб кладут! Хлебнем мы с этим распи…ем горюшка по самое не хочу! И вообще, штат укомплектован, и завтра грузимся в вагоны и выдвигаемся в Коноково. Дальше будем посмотреть. Подъем в 5:30!

      Прибывшего на внеочередной наряд Матвеева старшина отправил спать, ничего не объяснив. Ночью Диме снилось, как они с Настей, в Ленинграде, бродили по набережным и наблюдали разводку до утра. Снились ее плотные тугие груди и прерывистое дыхание. В самый интересный момент прозвучал голос старшины Филимонова:

      – Рота, подъем! Сбор!

      «Завтрака не будет!» – первое, что подумал Митя, привычно влезая в клеши и во фланку. Быстро зашнуровав «хромачи», вытащил из рундука зеленый вещмешок и побежал к вешалке за бушлатом. Затем в оружейную, достал все семь магазинов из нижнего отделения, сунул их в вещмешок, выскочил из оружейки, на ходу вешая штык-нож на ремень. На построении был

1

Так назывались бутылки из-под шампанского 0,75 л, в которых находилось дешёвое крепленое вино.