В погоне за призраком. Питер Марвел

растения, – вдруг сказал Кроуфорд. – Они говорят, что он помогает им «видеть». Вот именно! Я тоже не сразу понял, что это означает. Понять это можно, только попробовав это проклятое зелье. Пожалуй, добрый христианин отшатнется от такого угощения, как черт от ладана, но мы-то ведь с вами другого поля ягода, не правда ли, Уильям?

      Кроуфорд впервые за вечер посмотрел Харту в глаза.

      – Ведь мы с вами ищем чего-то такого, чему нет названия, верно? Как будто бы в моем ничто есть нечто и буду им я скоро обладать. Я знаю лишь, что ждет меня страданье, хотя не знаю для него названья… – голос его стал мягок и глубок, и Харт подумал, что, будь он женщиной, не смог бы устоять перед подобными декламациями.

      Солнце село – будто провалилось. Небо сделалось бархатно-синего цвета, и на нем высыпали звезды, огромные, сверкающие и переливающиеся множеством острых, как иголки, лучей. Поверхность моря покрылась мерцающей серебристой пылью. Внезапный порыв ветра настиг флейт, и на бизань-мачте с громким шлепком расправился парус.

      – Итак, вы покинули родимый дом, дорогой Уильям! – словно продолжая прерванный разговор, произнес Кроуфорд. – Презрели и устремились, так сказать.

      Уильям был рад тому, что ночная тьма не позволяет рассмотреть выражения его лица. Может быть, еще и поэтому он вдруг заговорил – заговорил сбивчиво и откровенно, поведав коротенькую историю своей недолгой жизни, рассказав о своих смутных надеждах и мечтах, которые ему самому были еще не очень понятны.

      На этот раз Кроуфорд выслушал его не перебивая.

      – Наверное, в ваши годы и я испытывал что-то подобное, не помню, – он усмехнулся, но Харт уловил в этой усмешке неожиданную горечь. – Когда-то я тоже плыл на корабле, ветер надувал паруса, и душа моя была полна ярости и надежд…

      Кроуфорд говорил сбивчиво, перескакивая с темы на тему, но Уильям уже достаточно набрался портвейна, чтобы этого не замечать. Они подошли к фальшборту и, взявшись за планшир, уставились вниз, где в непроницаемом мраке слышался плеск волн. Корабль уверенно шел к намеченной цели.

      – Океан полон таинственной, неведомой нам жизни, а там, в черной воде, ниже ватерлинии, в чудовищной толще вод, кто знает, что творится там, Харт! Ни один не вернулся обратно, ни один, кто там побывал, потому что они все мертвы!

      Голос его сорвался, а у Уильяма мороз прошел по коже.

      – Хотя нет, мертвецы возвращаются, – теперь Кроуфорд говорил ровным глухим голосом, словно обращаясь самому себе. – Возвращаются, чтобы сказать нам о беде, которую все равно нельзя отвести… Так послушайте, что на самом деле случилось в тот день, когда на нас напал Черный Пастор. Он мастер читать проповеди, этот мерзавец! Перед тем как убить своих жертв, он еще кощунствует над их верой. Я видел это, и это было так же ужасно, как…

      Его голос опять сорвался, словно он перестал владеть собой. Это было так странно, что Уильям, напрягая зрение, попытался рассмотреть в полутьме его лицо. Ему показалось, что фигура Кроуфорда излучает едва заметное красноватое сияние, точно тлеющий фитиль. Уильям тряхнул