Пусть будет как есть. Беседы в Бомбее. 2010–2011. Карл Ренц

Таиланда, члены нашей небольшой группы, путешествовавшей вместе с Карлом, испытывали более чем любопытство относительно первой беседы в Бомбее. На следующий день, в плотно набитой гостиной на Куффе Парад, быстро стало ясно, что бомбейские беседы действительно будут чем-то особенным. Беседы в Тируваннамалае посещали в основном жители Запада и лишь небольшая группка индийцев из Тиру и Ченная. В Бомбее индийских посетителей было столько же, сколько иностранцев.

      Большинство присутствовавших провели многие годы с Рамешем Балсекаром, либо когда-то присутствовали на беседах с ним. Поэтому было много вопросов, касавшихся концепций Балсекара, а также Нисаргадатты Махараджа, У. Г. Кришнамурти и Раманы Махарши. В большей степени, чем в других беседах по всему миру, разговор сосредоточивался на адвайте и других индийских концепциях, символах и техниках, в то время как Карл не переставал удивлять своих слушателей новыми неожиданными интерпретациями хорошо известных традиций.

      Беседы проходили в быстром темпе и были высоко-энергетичными, с множеством серьезных вопросов, касавшихся духовности, философии, науки, психологии и многих других тем.

      Карл говорит, что в действительности его интересуют не вопросы, а то, как раскрывается спрашивающий, но в Бомбее у аудитории явно были хорошие вопросы. Царило чувство безотлагательности, так что беседы носили дискуссионный характер, были насыщенными и, по большей части, продолжались намного дольше запланированных двух часов. Непочтительность и беспечность Карла и его весьма вольное обращение с языком перед лицом индийских традиций казались более шокирующими, чем в западных странах, но по-видимому никого не обижали, даже когда дело доходило до таких понятий, как «туалетная адвайта».

      Чего не передает книга, так это невероятного темпа бесед и комедийных передразниваний Карлом «больных искателей». На самом деле «беседы» не передают всей атмосферы происходящего, за исключением того, что имеет место масса говорения. Карл называет их развлечением, и они представляют собой гораздо более красочное, непредсказуемое и хаотическое представление, чем обычные сатсанги, строящиеся по принципу вопрос-ответ. Мне они кажутся смесью панк-концерта, цирка, «стендап комеди»[2] и коллективной джазовой импровизации – потрясающим, завораживающим, невероятно быстрым фейерверком из слов. Это новый способ переживания языка – смесь поэзии, рэпа, перекручивания и извращения слов, битья кувалдой и разбивания и в конечном счете выбивания почвы у вас из-под ног. Карл снова и снова опровергает и меняет смыслы, пока ум не скручивается в узлы и остается только освежающее ощущение пустоты или истерический смех.

      Кажется, что мозг Карла не ограничен обычными законами биологии и не следует проторенным связям между синапсами, бурно создавая новые связи во всех направлениях, недоступные нормальному мозгу. Он постоянно изобретает новые слова, удваивая и утраивая значения, смешивая слова из разных языков, отвечая на вопросы раньше, чем их произносят, и загоняя в угол любой ум, пытающийся нанести ему поражение. Когда кто-то назвал одну из бомбейских бесед дискуссией, он ответил: «Дискуссия? Я всегда прав, а вы всегда не правы. Разве это дискуссия?» Не удивительно, что его прозвали «панком адвайты». Его отличает абсолютно беспечная манера говорить, так непохожая на тщательно выверенные утверждения и указатели других духовных учителей. Со всей очевидностью нет старающегося представлять какое-либо драгоценное учение или заботящегося о том, чтобы кто-нибудь что-либо понимал, а есть громкоговоритель, которому все равно, что из него выходит. Карл будет заявлять, что он в любом случае ничего и не говорил. Для него красота языка в его пустоте, и он позволяет себе доводить эту свободу слов до абсолютного предела. Он бомбардирует слушателей огорошивающими противоречиями и выворачивает наизнанку любой вопрос, доводя его до абсурда. Любая попытка понимания тонет в бесконечных вариациях языка, которые могут казаться прекрасно завораживающими, но не оставляют ничего, за что можно было бы уцепиться. Словесное разрушение всего, что может быть разрушено, бывает болезненным, когда есть сопротивление или цепляние за что-то, но по большей части люди уходят с бесед с удивительным чувством легкости.

      Карл отрицает, что есть кто-либо, обладающий состраданием, и подчеркивает, что он – не наш друг, а наш худший враг, но беседы оставляют в большей степени противоположное впечатление. Когда к нему обращаются, он просто говорит: «Что бы вы делали, если бы видели, что страдаете от неправильного понимания?» Некоторые сетуют, что его высказывания слишком негативны, но когда после многих лет поисков и стремлений у тебя отнимают последнюю надежду достичь каких бы то ни было духовных целей, чувство освобождения бывает опьяняющим.

      Во второй год беседы происходили в доме вблизи Нейпинс Роуд. Зачастую слова Карла тонули в постоянном фоне автомобильных гудков и строительном шуме, соперничавших со звуками, доносившимися из квартиры, расположенной этажом ниже, прерывались спорами относительно скорости потолочных вентиляторов и обязывающими сигналами мобильных телефонов индийцев. Спустя некоторое время те, кто все еще слушал и участвовал в разговоре, могли наблюдать то, что кто-то в Бомбее назвал «эффектом нервно-паралитического

2

Импровизированное юмористическое выступление артиста. – Ред.