Кошмар По-эта. Говард Филлипс Лавкрафт

comb,

      While miles below a maze of dome on dome

      And tower on tower beside a sea lies sprawled.

      Once more, he told me, I would stand enthralled

      On those old heights, and hear the far-off foam.

      All this he promised, and through sunset’s gate

      He swept me, past the lapping lakes of flame,

      And red-gold thrones of gods without a name

      Who shriek in fear at some impending fate.

      Then a black gulf with sea-sounds in the night:

      “Here was your home,” he mocked, “when you had sight!”

      V. Возвращение домой

      Меня домой взять демон был готов,

      В край светлый тот, мои что сны хранят:

      Террасы ввысь, чей мрамор балюстрад

      Расчесывает кудри облаков,

      Внизу же лабиринт из куполов

      И башен, подле волны где шумят.

      Меня, сказал он, чары вновь пленят

      Высот, с них буду слушать моря зов.

      И чрез закат понес меня с собой —

      Над озером, где плещется огонь,

      Над тронами могуществ без имен,

      Кричат что в страхе пред своей судьбой.

      Затем – шум моря в бездне черноты:

      «Был здесь твой дом, – бес хмыкнул, – зрел что ты!»

      VI. The Lamp

      We found the lamp inside those hollow cliffs

      Whose chiseled sign no priest in Thebes could read,

      And from whose caverns frightened hieroglyphs

      Warned every living creature of earth’s breed.

      No more was there – just that one brazen bowl

      With traces of a curious oil within;

      Fretted with some obscurely patterned scroll,

      And symbols hinting vaguely of strange sin.

      Little the fears of forty centuries meant

      To us as we bore off our slender spoil,

      And when we scanned it in our darkened tent

      We struck a match to test the ancient oil.

      It blazed – great God!.. But the vast shapes we saw

      In that mad flash have seared our lives with awe.

      VI. Лампа

      Попалась лампа нам в пещерах скал,

      Жрецы из Фив чей символ не прочли,

      Где текст из иероглифов пугал

      Всех тварей существующих Земли.

      Из меди чаша эта лишь нашлась

      С остатком масла странного на дне;

      Узором жутким череда вилась

      Порочных знаков и письмён по ней.

      Не вняв боязням сорока веков,

      Мы прихватили скудный наш трофей,

      И в ночь, вернувшись под палатки кров,

      Поджечь решили масло в озорстве.

      Как вспыхнуло!.. Но жуть огонь явил,

      Чей вид нам страхом души иссушил.

      VII. Zaman’s Hill

      The great hill hung close over the old town,

      A precipice against the main street’s end;

      Green, tall, and wooded, looking darkly down

      Upon the steeple at the highway bend.

      Two hundred years the whispers had been heard

      About what happened on the man-shunned slope —

      Tales of an oddly mangled deer or bird,

      Or of lost boys whose kin had ceased to hope.

      One day the mail-man found no village there,

      Nor were its folk or houses seen again;

      People came out from Aylesbury to stare —

      Yet they all told the mail-man it was plain

      That he was mad for saying he had spied

      The great hill’s gluttonous eyes, and jaws stretched wide.

      VII. Холм Замана

      Над градом холм огромный нависал

      Обрывом против улицы конца;

      Высокий и зеленый, он взирал

      На колокольню с видом гордеца.

      Два века уж шептались о делах

      На склоне, ужас брал ходить куда —

      Об изувеченных зверей телах,

      О мальчиках, пропавших без следа.

      Раз почтальон села там не нашел,

      Исчезли напрочь жители, дома;

      Из Эйлсбери проверить люд пошел:

      Видать, лишился тот почтарь ума,

      Коль видел он, раскрыл как холм свой зев,

      Глазами жадными при том смотрев.

      VIII. The Port

      Ten miles from Arkham I had struck the