Ученик мага. Алексей Гравицкий

ибая небольшой полуостровок. Посреди этого куска земли торчали толстые, в три обхвата, столбы с резными ликами. Вытесанные из дерева нечеловеческие лица смотрели по сторонам грозно и неприязненно. Словно старичье, осуждающее молодежь за само ее существование.

      Среди идолов прямо на земле сидела молодая женщина седая, как лунь, с глубокими синими глазами, что смотрели, казалось, внутрь.

      Мужчина в изумрудном балахоне остановился перед идолами и сидящей меж них женщиной и низко поклонился.

      – Дозволь говорить, Великая Мать.

      Женщина не пошевелилась. Лишь взгляд ее вынырнул из неведомых глубин, ведомых только ей.

      – Подойди, – голос Великой Матери оказался бархатным, мягким, как облепивший камни мох.

      Мужчина поспешно шагнул ближе. Замер на почтительном расстоянии и снова чуть склонил голову, словно боялся поглядеть седой богине в глаза.

      – Говори, – мягко, но властно разрешила женщина.

      – По последним сообщениям, еретики, променявшие владык стихий на духа из машины, набирают силы, Великая Мать. Если их не остановить, то уже совсем скоро они возьмут под свою руку весь рубеж. Вера в духа из машины крепка на рубежных землях и продолжает набирать силу. Дары стихий под запретом. К стихиям смеют взывать лишь избранные. Те, кто делает это своевольно, подвергается гонениям. Юг рубежных земель уже поддался этому помешательству. И зараза постепенно ползет на север.

      – Мне это известно.

      Мужчина замолчал, хотел было поднять глаза на седую богиню, но не осмелился.

      – Продолжай, – поторопила Великая Мать.

      Мужчина распахнул полы балахона и вытащил тубу на кожаном ремешке. Крышка на тубе сидела плотно, но снялась легко. Пальцы ловко подцепили скрученные в рулон бумаги, извлекли их на свет, развернули. Мужчина пошелестел листами и принялся передавать их один за другим Великой Матери.

      – Последний указ о запретах на магию. Это о распространении запретов по всей территории ОТК. Это о продвижении идей в северные земли… Вот еще.

      Женщина с интересом просмотрела документы. На лице ее мелькнула тень удивления.

      – Они это сами придумали? Или?

      – У нас нет доказательств ни того, ни обратного, Великая Мать.

      – Но у тебя должно быть собственное мнение.

      Часть первая

      Беглец

      1

      Пантор стоял, нарочито небрежно закинув за плечо холщовый сверток, и таращился на листовку. С обшарпанной бумаги, кое-как прилепленной на стену, смотрело странное женское лицо. Под грубо выполненным портретом значилось имя «Ионея Лазурная», сопровожденное уточняющим описанием, из которого следовало, что женщина красива, хитра и коварна.

      Оценить коварство врага государства по портрету Пантор не взялся бы, а вот красивой ту, что намалевана на картинке, назвать было нельзя даже с очень большой натяжкой. Вообще молодой человек давно отметил для себя, что по картинкам, которые развешивают по столице, найти и опознать преступника практически невозможно. Сходство у портретов с оригиналом обычно было такое же, как у стула с табуреткой. Конечно, у обоих по четыре ножки и на то и другое можно сесть, но на этом, собственно, сходство и заканчивается.

      – Они это специально делают, – проскрипел из-за плеча старческий голос.

      Пантор внутренне сжался и обернулся. Рядом стоял сухонький старичок с постоянно двигающейся нижней челюстью, будто жевал что-то.

      – Рисуют так, чтоб непонятно было, – словно бы прочитав его мысли, поведал старикашка.

      – Зачем? – не понял Пантор.

      – Знамо дело зачем. Чтоб вознаграждение не платить.

      И старикашка хитро кивнул на весьма ощутимую цифру, обещанную в качестве вознаграждения тому, кто схватит изменницу и сдаст властям.

      Юноша оценивающе поглядел на старика. Или провокатор, или в маразме. Кто ж иначе начнет на улице среди бела дня выдавать столь нелепые обвинения в адрес всенародно избранной власти. Это ж все равно, что против воли народа восстать и основ демократии. А кто против народной воли, на того патрули есть.

      – Я думаю, вы ошибаетесь, – вежливо отозвался Пантор и поспешил отойти.

      – А я думаю, что ты врешь, маленький засранец, – завопил вдруг старик на всю улицу.

      Юноша поспешно перебежал на другую сторону улицы и зашагал прочь.

      – В этом городе все заврались! – надрывался за спиной старик. – Все врут себе и друг другу. И радуются той враке, которую себе придумали. Позор на мои седины! Я пережил свой город. Веролла умерла раньше, чем старый Кади склеил ласты!

      Старик все надрывался, но Пантор, уже не слушая, завернул за угол. И какого демона его потянуло торчать возле этой несчастной листовки с Ионеей-преступницей? Правда, в тот момент, когда он шел мимо, казалось естественным для добропорядочного гражданина остановиться и уделить внимание важной информации. Не задержись он возле листовки, это выглядело бы подозрительно. А