Звери. Рэй Брэдбери

одит со ста тысячами человек, и только тысяча из них погибают, денежки плавятся прямо у них в карманах. Каждый из нас полагает, что в него-то молния уж всяко не ударит. Мы-то, мол, подлинные христиане и исполнены множества всяческих добродетелей.

      – Но какое отношение все это имеет к теме нашего разговора? – спросил Конуэй.

      – Самое непосредственное. – Смит прикурил от зажигалки и уставился в ее пламя. – Ты отказываешься согласиться с тем, что в этом мире преобладает зло. А я, напомнив тебе о молнии, которая бьет в кого попало, пытаюсь тебя переубедить.

      – Зла без добра не существует.

      – С этим я спорить не стану. Но если люди не будут признавать обе эти вещи, мир провалится в преисподнюю. Прежде всего мы должны понять, что ни один добропорядочный человек не свободен от греха и любому грешнику ведомо хоть что-то доброе. Когда мы относим человека к той или иной категории, мы грешим против истины. Мы не должны видеть в нем ни праведника, ни грешника, ибо он несет в себе черты обоих. Швейцер[1] кажется нам едва ли не святым только лишь потому, что ему удалось уморить или посадить на цепь жившего в его душе бесенка. Гитлер представляется нам самим Люцифером, но разве он не боролся с жившим в его душе светлым началом? Мы же единственно развешиваем ярлыки…

      – Говори покороче, – перебил собеседника Конуэй.

      – Хорошо, – усмехнулся Смит. – Возьмем, к примеру, тебя. Внешне ты похож на белый свадебный торт, украшенный сахарной глазурью. Все белым-бело. Но где-то в глубинах твоей души стучит и черное сердце. Там живет Зверь. Если ты не поймешь этого, он тебя проглотит.

      Конуэй расхохотался.

      – Смех, да и только! – воскликнул он. – Забавно, ничего не скажешь!

      – Скорее печально, а не забавно.

      – Ты уж меня прости, – фыркнул Конуэй. – Я не хочу тебя обижать, но ты…

      – Ты обижаешь не меня, а себя и вредишь собственной душе.

      – Умоляю тебя! – вновь захохотал Конуэй. – Я не хочу выслушивать все эти глупости!

      Кровь бросилась в лицо Смиту. Он поднялся из-за стола.

      – И все-таки ты обиделся, – тут же пришел в себя Конуэй. – Прошу тебя, не уходи.

      – Я не обиделся.

      – Ты говоришь какие-то, ну, скажем, ужасно старомодные вещи.

      – Новое нередко представляется старым, – вздохнул Смит. – Мы скользим по поверхности вещей и полагаем, что проницаем глуби.

      – Ты опять за свое, – взмолился Конуэй. – Все эти твои теории…

      – Это вовсе не теории! Я смотрю, ты вообще ничего не понимаешь!

      – Что поделаешь. Мне некогда думать о подобных вещах. Работа, сам понимаешь.

      – И церковь по воскресеньям, так? Или, быть может, проповедник, который отведет тебя на небеса? Хочешь, я окажу тебе одну неоценимую услугу? Я открою тебе глаза. Телефон пэ-эл-восемь девяносто семь семьдесят пять.

      – Не понимаю.

      – Позвони по этому телефону сегодня вечером, завтра и послезавтра. Встретимся здесь же в пятницу.

      – В пятницу?

      – Не забудь позвонить.

      – Но кто мне ответит?

      – Звери, – ответил Смит с улыбкой. И ушел.

      Конуэй рассмеялся, оплатил счет и вышел на улицу.

      – Пэ-эл-восемь девяносто семь семьдесят пять? И что же я им скажу? Привет, Звери?

      Пока Конуэй ужинал со своей супругой Нормой, он забыл не только номер телефона, но и сам давешний разговор. Пожелав жене спокойной ночи, он взял с полки очередной боевик и углубился в чтение. Ровно в полночь зазвонил телефон.

      – Я сразу понял, что это ты, – сказал он.

      – Смотри, какой догадливый!

      – Ты хотел узнать, звонил ли я по телефону пэ-эл-восемь девяносто семь семьдесят пять?

      – Я чувствую по твоему голосу, что молния тебя еще не ударила. Позвони по этому номеру, слышишь?

      «Позвони, – подумал он. – Еще чего не хватало! Не буду я никуда звонить!»

      В час ночи вновь раздался телефонный звонок. «Кто бы это мог быть?» – подумал он. Телефон продолжал звонить. Так поздно? Телефон. Господи, что за напасть? Сна ни в одном глазу. Телефон казался ему теперь огромным жужжащим насекомым. Он не сводил с него глаз. Снял трубку, но почему-то не стал подносить ее к уху. Шепот. Все яснее и яснее. Шепот. Яснее некуда. Шепот. Отчетливо и ясно. Щелчок. Он бросил трубку. Да нет же, конечно, он ничего не слышал. И все-таки… Шепот.

      Конуэй швырнул телефонный аппарат на ковер.

      Господи, что со мною происходит? Зачем я это сделал?

      Он направился к кровати, оставив телефон на полу.

      Тот продолжал издавать какие-то жужжащие протестующие звуки. Он вновь поднялся с постели и положил трубку.

      Тут же установилась тишина. Может быть, все это ему только примерещилось? Впрочем, нет… Ему действительно кто-то звонил. Смит? Он выключил свет. Почему же он слышал разом несколько

1

Швейцер, Альберт (1875–1965) – немецко-французский мыслитель, протестантский теолог и миссионер, врач и музыковед; в 1913 г. организовал госпиталь в Ламбарене (Габон). Лауреат Нобелевской премии мира 1952 г.