Живите сами. Ната Косякина

ук.

      Бледных губ полукруг

      (Выпил стакан помаду).

      – Лида, съешь сама, мне не надо.

      В углу темнеет паук.

      И повторит, поборов испуг,

      Уже в пустоту:

      – Не надо.

      А те всё кружат,

      Летают по комнате:

      – Вы помните, помните?

      – Мы знаем, что помните!

      Звонок. Лида сгребёт помыть

      Спасительный инвентарь её,

      Подумает, что ж поделать, мы

      Не какие-то гуманитарии.

      А впрочем, жизнь над всеми права.

      Не ясно зачем, но чего-то ради

      Пойдёт собирать у детей тетради

      С контрольными в школе 72.

      «Сидит на подоконнике ребёнок…»

      Сидит на подоконнике ребёнок

      И смотрит в немигающую высь.

      Сидит на ветке жёлтый воробьёнок

      И мальчику чирикает «держись!».

      А по ветру, разматываясь мыслью,

      Летит звезда из пуха тополей.

      И маленькие пальчики зависли,

      Нелепо растопыренные к ней.

      И кажется ребёнку, что на свете

      Любая досягаема звезда.

      И превратились пустота и ветер

      В воздушные пути и поезда.

      Того, что нам отмерено по праву,

      Не стыдно и не страшно захотеть.

      И видела пустующая рама,

      Как радостно взмывают над дубравой

      Ребёнок, воробьёнок и орава

      Пушинок – звёзд всех птиц и всех детей.

      Главред

      У мальчишки, жившего в нашем дворе,

      Был отец – районки нашей главред.

      Обижать мальчишку – себе во вред.

      Это все в округе ребята знали.

      И худого, щуплого его отца

      Все боялись больше, чем парня-борца,

      Чем больного скитальца

      И мента-пловца.

      А ведь он рукаст и носил медали!

      «А мой папа напишет, что ты дебил!

      А мой папа напишет, что ты водку пил!

      Что в башке крокодил, а ещё я снабдил

      Его снимком, где ты на горшке краснеешь!»

      Я жила с тем мальчишкой в одном дворе.

      Я влюбилась в отца его. О главред!

      Я красива, за 20 – каков дуэт,

      Повелитель мнений села Панеева!

      Эта любовь моя не удалась.

      Я не стала женой главреда.

      Но отодвину ящик стола

      И достану его газету,

      Где красива, за 20, лукавый взгляд,

      Платье синее, локоны, плечи горят

      И на стёртой бумаге буквы гласят:

      «Лучше всех в Панеевке – Света!»

      Колыбельная для мальчика

      Колыбельная для мальчика

      В Коктебеле, сам из Нальчика.

      На белёсо-серой наволочке

      В ночь глядит его лицо.

      В темноте всё неразборчиво:

      Что-то было и закончилось.

      Не мешай ты, не ворочайся –

      Обхватил себя кольцом.

      Он не глупый – да вот молодость.

      Сознавал, старался – молодость.

      Чист, умён – да только молодость.

      Ну прости ты мир, малыш:

      Колыбельные обманчивы,

      Коктебели вас не прячут, вы

      Как резиновые мячики –

      Оттолкнулся и летишь.

      Не скажу тебе я дельного.

      Я такая ж, только девочка.

      Я сильней, да вот поделена

      На две тысячи частей.

      Колыбельная для девочки –

      Это выстрелы у темечка,

      Это марш, и свыклись стеночки

      С горькой поступью моей.

      Наши стены не кончаются,

      Щёки горячи, как чайники,

      Ты лежишь сейчас, отчаявшись,

      Под бедой, как под свинцом.

      Ты прости нас, что заплакали.

      Над тобою мы заплакали.

      А в трубе застряло, в раковине,

      Обручальное кольцо.

      «Уже потеплело, и девочки наперевес…»

      Уже потеплело, и девочки наперевес

      Несли вчера куртки, щурясь и улыбаясь.

      И мысли тянулись гусиным семейством в лес,

      И