Я спас СССР. Том I. Алексей Вязовский

ней политике сделали неизбежным его смещение и появление брежневского застоя. Что, в свою очередь, предопределило развал СССР в 1991 году».

      Я захлопнул тетрадь, снял очки и раздраженно посмотрел на аудиторию. Школьники скучали. Двадцать шесть подростков девятого «А» класса 113-й средней школы города Москвы зевали, смотрели в окно и поглядывали на часы. До конца урока истории оставалось пятнадцать минут.

      – Савченко! – я сделал морду кирпичом. – Убери телефон! Или мне отобрать его?

      – Трофим Денисыч, ну я это… про Хруща читал, – высокий прыщавый парень шестнадцати лет лениво убрал гаджет в карман. Класс выжидательно смотрел на меня. Савченко не первый раз бросал мне вызов на уроке.

      – И что же ты прочитал? – Я тяжело вздохнул. До конца занятия мне нужно было опросить нескольких учеников, и вступать в пикировку с парнем времени не было.

      – Хотел загуглить словечко новое, – Савченко дерзко улыбнулся. – Волюнтаризм Хрущева. Зачетно звучит.

      – Мы это уже разбирали на прошлом уроке.

      – А я на нем не был.

      – Печально, – я снова надел очки обратно, сел за учительский стол. – Волюнтаризм – это командный метод, принятие произвольных решений вопреки объективным условиям и обстоятельствам. Проще говоря, глупые единоличные решения в управлении страной.

      Несколько человек записали слово в тетради. Повторно. Остальные явно томились на уроке. Май выдался жарким, за окном цвела сирень. Мысленно ученики были на улице. Сейчас прозвенит звонок на длинную перемену. Часть парней вместо обеда возьмут футбольный мяч у физрука и побегут на спортивную площадку играть. Девчонки сядут на скамейки. Будут поглядывать на пацанов и болтать о своем, о женском. Да… акселерация идет стремительными темпами. Подросткам по пятнадцать – шестнадцать лет, но некоторые выглядят уже на все двадцать. Косметика, одежда, прически…

      – А сейчас опрос, – мой палец поехал вниз по таблице фамилий классного журнала. Школьники тут же опустили глаза. Прямо читаю у них на лбу: «Лишь бы не меня!» Только двое отличников смотрят прямо и… Савченко. Этот двоек не боится, отец – местный депутат. Тянут хулигана всей школой.

      – Предтеченская!

      К доске, покачивая бедрами, вышла главная красавица класса Анастасия. Девушка уже вполне оформилась и носила яркие открытые платья. Вся мужская половина девятого «А» скосила глаза на ее вырез. Затем взгляды скользнули ниже, к коленкам. Настя кокетливо поправила блондинистый локон, вопросительно взглянула на меня голубыми глазами.

      – Перечисли основные реформы Никиты Хрущева в социальной и экономической сфере.

      – А с какого периода? – Красавица наморщила лобик.

      – С момента прихода к власти, – я строго посмотрел на первую парту, где два лоботряса пытались шепотом подсказывать. – Какой это, кстати, год?

      – Пятьдесят третий?

      – Ты меня спрашиваешь?

      – Пятьдесят третий!

      – Продолжай.

      – Ну… развенчал культ личности Сталина.

      – Я просил в социальной и экономической области. Политику не трогаем.

      Ее только тронь! Мигом продвинутые детки, а точнее, их родители, напишут жалобы. Причем, как ни подай материал, – останутся недовольные. Скажешь, что Сталин был тираном и уничтожал собственный народ? Получи жалобу – потакаешь либеральным взглядам и очерняешь имя главы советского государства. Скажешь что-то положительное про победу в войне, индустриализацию? Либеральные родители тут же в социальных сетях поднимут вой, кляня учителей, что обеляют имя тирана. И тоже посыплются жалобы. Разница только в том, что первые пишут от руки и директору, вторые – через портал Госуслуг и сразу в районный Департамент народного образования. Раньше он назывался РОНО.

      – Хрущев повысил зарплаты, сократил рабочий день, – Настя наконец расслышала подсказки и принялась перечислять, – начал массовое жилищное строительство, провел школьную реформу. Распахал целину и создал совнархозы.

      М-да… Сам поехал в Казахстан и распахал.

      – Ах да, стал платить зарплаты колхозникам.

      – А как же эти лохи до этого работали? – громко удивился Савченко.

      – Следи за языком! – я стукнул ладонью по столу. Но отвечать на вопрос не стал. Посмотрим, как справятся.

      Предтеченская замолчала. Стрельнула глазками на первую парту, но я показал обоим лоботрясам кулак. Класс с интересом начал разглядывать мнущуюся ученицу. Никто не поднимал руку, и Савченко победно смотрел поверх голов. Всех уел. Вон даже учитель молчит.

      – Ну как в ГУЛАГе работали, – промямлила Настя.

      – За пайку, – выкрикнул кто-то с заднего ряда.

      – Я же сказал – лохи! – Савченко торжествовал.

      Ученики засмеялись.

      – Вышел вон из класса! – Я встал. Сердце предательски кольнуло. Все-таки шестьдесят пять уже. Пора, пора на покой. Но разве проживешь на нашу нищенскую пенсию? Да и все-таки заслуженный учитель России, почетная медаль Ушинского.