Тамерлан. Правитель и полководец. Гарольд Лэмб

юных всадников окружили собаки и люди, принявшие их за налетчиков.

      – Вы ошиблись, люди, – сказал им Тимур. – Я – сын Тарагая.

      Услышав его слова, обитатели шатров опустили оружие и сменили настороженность на гостеприимство. На костре разогрели в котле мясной отвар. Для гостей расстелили стеганые одеяла. Спать мешали блохи. Тимур вышел из шатра, чтобы разжечь костер и поговорить у мятущегося пламени с гостеприимными хозяевами. Их беседа продолжалась до тех пор, пока уже при дневном свете не утихла буря. Через несколько лет Тимур послал подарки семье кочевников, владевшей черными шатрами.

      В ранний период ислама гостеприимство считалось долгом мусульманина и на него отвечали взаимностью. Тюркские племена любили странствовать. Тимур мог рассчитывать на гостеприимство в любом шатре или ханском дворе от Самарканда до Хорасана. Неделями он мог путешествовать с приятелями на расстояние в тысячу миль, по горным дорогам или кромке пустыни имея при себе лишь меч и легкий охотничий лук. Он нередко беседовал с караванщиками-арабами, которым льстило присутствие сына племенного вождя. Горцы, вымывавшие из речного песка крупицы золота, рассказывали ему легенды и передавали разные слухи. Он играл в шахматы с предводителями племен в их крепостях.

      – Эмир Сали-Сарая хочет тебя видеть, – сообщили ему.

      Тимур задумался над тем, что осталось во владении отца. Отары его овец пасли пастухи-соплеменники, получая за это четверть всего количества молока, масла и шерсти. За козами, лошадьми и верблюдами смотрели на тех же условиях. Другого имущества не было.

      Уходя на службу к эмиру, Тимур взял с собой несколько лучших лошадей и слугу-подростка Абдуллу, выросшего в его доме. В таком сопровождении он отправился на юг по холмистой местности к большой реке Аму. Вероятно, так же путешествовали при оружии ко двору своего короля молодые дворяне в завоеванной норманнами Великобритании. Разве что ни один дворянин-христианин не ехал верхом в сапогах из мягкой шагреневой кожи и белой войлочной шляпе с высоким верхом, опоясавшись саблей, в бурке из выделанной конской шкуры и башлыке с концами, закинутыми на плечи, с поясом из плотной кожи, украшенным серебром и бирюзой. И совсем мало юношей-англичан были столь отчаянно одиноки, как Тимур. В поисках приключений он присоединился к воинской рати без предводителя.

      – Вместо религии, – резко заметил ему эмир Казган, – братство.

      Они говорили на одном из языков тюркской группы, но литературным языком считался для них монголо-уйгурский, распространенный в Центральной Азии и сейчас исчезнувший. Многие барласы, включая Тимура, неплохо знали арабский – азиатскую латынь.

      За Тимуром следило много глаз с целью оценить его мастерство верховой езды и умение владеть мечом в поединках. Если бы он не преуспел в этом, то его жизни грозила бы опасность. А ведь Тимур – единственный сын вождя племени Тарагая.

      В Сали-Сарае, где в лесном лагере собралось две тысячи соплеменников – молодежь, знать, воины, – никто не