Голоса ночи (сборник). Анна Малышева

подожду, когда ты вернешься, – предложила мать. – Хочешь, обед сготовлю?

      – Нет, я приду поздно.

      – Тебе же одиноко…

      – Нет, – отрезала Анжелика.

      Мать не стала настаивать. Когда Анжелика говорила «нет» таким тоном, спорить было бесполезно. Она разобрала сумку, сунула продукты в холодильник и ушла, разом постаревшая, выпустившая боевой пыл, грустная. Анжелика отдернула занавеску и посмотрела, как мать пересекает двор. Сердце сжалось, сверху та выглядела маленькой, трогательной, жалкой. «Мне не одиноко, это ей самой одиноко, она тянется ко мне… – поняла Анжелика. – Я свинья. Но окликнуть ее, позвать назад? Поздно. С этим я опоздала на много лет. Нам будет плохо вместе. Мы друг друга не поймем. Не знаю, что делать. Не знаю».

      На сердце у нее было тяжело. Не развеселило даже зрелище девочек, играющих под окнами в классики. Теперь там веселилась целая стайка в шортиках и расклешенных юбочках. Свою знакомую девочку, которая рисовала кривые классики и училась играть в полном одиночестве, Анжелика тоже узнала. Та сидела на бордюре, скрестив ноги в голубых джинсах, и смотрела на скачущих подруг. Она не играла. Ее никто не брал в пару. Такая неуклюжая напарница могла испортить все дело. Девчонки скакали, изощряясь на все лады – по диагонали, задом-наперед, с закрытыми глазами, на левой ноге, хлопали себя ладонями по груди после каждого прыжка и удара по бите, даже ползали на корточках, при каждом ударе подпрыгивая, наподобие жаб. Анжелика смотрела на них с завистью, девочка на обочине тоже. «Вот, – подумала Анжелика, – она так сидит, совсем одна, а потом ей станет до того одиноко, что она выскочит замуж за первого попавшегося мужчину, который сломает ей жизнь…» Теперь, когда она думала о муже, угрызения совести ее не мучили. Возможно, последней каплей было вчерашнее известие о том, что величественная Ада Дмитриевна, вдова художника, была любовницей Игоря. Это было нелепо, смешно и удивительно. Так удивительно, что мало верилось. Но Анжелика поверила сразу и потеряла остатки уважения и к соседке, и к покойному мужу, да и ко всему миру в целом.

      Снова зазвонил телефон. В трубке раздавался убитый голос Саши:

      – Надеюсь, у тебя дела лучше, чем у меня.

      – В чем дело?

      – Ленку забрали.

      В глазах у нее потемнело. Она некоторое время ловила воздух распахнутым ртом, потом наконец собралась с силами и выдавила:

      – Господи, за что?

      – Как это «за что»? – Голос у него звучал недоверчиво. – Ты меня вообще слушаешь? Я же тебе говорю, ее увезли в больницу.

      – Первый раз слышу! Я думала – в милицию!

      – За что?! – в свою очередь воскликнул он.

      – Вот и я удивилась… А что с ней такое? Нервный срыв, что ли?

      – Да, но это не главное. Срыв я бы еще пережил. Она наглоталась таблеток.

      – Ленка?! – изумилась она. – Сознательно наглоталась?

      – А ты думаешь – случайно?! По рассеянности выпила две упаковки снотворного?! Прихожу домой вчера вечером от тебя, гляжу – она лежит в постели, глаза закрыты, дышит тихо. Я успокоился – хоть уснула.