Я хочу научиться летать. Николай Шмагин

е обращая на это внимания, с достоинством отнесла стопку тетрадей и положила на учительский стол.

      – Спасибо, Люда, – учительница наконец-то закрыла журнал и встала.

      – На следующем уроке будем разбирать ваши труды, – она приветливо улыбнулась, – заодно и познакомимся поближе. На сегодня все, до свиданья.

      Положив тетради в портфель, она вышла.

      Обгоняя учительницу, из класса ринулись особо нетерпеливые, в воздухе замелькали портфели, тетради, еще какие-то предметы, ударяясь в черную классную доску, на которой было начертано:

      «Сочинение на тему: Чем запомнились мне летние каникулы?»

      – Анна Васильевна, минуточку, – по опустевшему школьному коридору приближалась полная пожилая женщина. Окинув молодого педагога проницательным взглядом, понимающе улыбнулась.

      – Как прошел урок? Познакомились, поладили с учениками?

      Грустное лицо Анны Васильевны осветилось легкой улыбкой.

      – Да, Вера Павловна, вполне.

      – Не переживайте, голубушка, все образуется. Вот увидите. Вы молодая, красивая, найдете еще свое счастье в жизни. Поверьте мне, пожилой и мудрой. Уж я-то знаю.

      – Вы очень добры ко мне.

      – Ну, голубушка, это моя обязанность, как директора школы, подбодрить, посоветовать…

      Анна Васильевна, задумавшись, идет по аллее осеннего парка.

      «Вот и прошел мой первый день в новой школе. Как-то дальше все будет? Все образуется, как говорит Вера Павловна. Добрая, славная она, хоть и директор».

      Анна Васильевна вздохнула, по лицу пробежала тень.

      «Извини, разлюбил. У нас разные интересы. У тебя на первом месте ученики, школа, ну, а я человек простой: люблю веселую жизнь, ибо она дается один раз…» – слышался ей мужской голос, на глазах показались слезы. Она присела на скамейку и замерла.

      «Вот так, Анечка, и оказалась ты одинокой разведенной женщиной. Новая школа, новые ученики, новая комната, новая жизнь впереди».

      По аллее шла компания молодых людей. Проходя мимо, они разом взглянули на красивую женщину. Один из них подбежал к клену и, быстро собрав из усыпавших землю нарядных листьев букет, протянул ей.

      – Извините, девушка, но вы очень красивая. И не надо плакать. Посмотрите, как чудесно вокруг.

      – Спасибо, – печаль на лице Анны Васильевны сменилась едва приметной улыбкой. Она смотрела вслед удаляющимся ребятам.

      «Действительно, жизнь еще не кончена. Да, у меня есть моя школа, мои ученики. И я счастлива…»

      Свет от настольной лампы освещал Анну Васильевну, занятую проверкой сочинений.

      «Какой удивленностью перед раскрывающимся миром веет от этих тетрадей: вечерними кострами, рыбацкой ухой, святой робостью первой влюбленности… да, ребятам по тринадцать. Это уже возраст».

      Взгляд молодой учительницы остановился на неподписанной тетради.

      «Почему не подписана? Кто автор?» – она перелистнула обложку.

      – Я хочу научиться летать! – прочитала вслух и, улыбнувшись, углубилась в чтение. Взяв красный карандаш, она, было, принялась исправлять ошибки по привычке. Но, отложила карандаш в сторону, заинтересованная написанным…

      На часах было уже за – полночь, когда Анна Васильевна встала и подошла к окну. В ночном небе мерцали редкие звезды, а в ушах ее звучали детские голоса, перед глазами плыл, растворялся неясными очертаниями в ночи необыкновенный, фантастический мир детских грез, несся и ширился над спящим городом взволнованный детский голос:

      «У меня есть друг Сережа. В начале каникул мама его заболела, и ее увезли в больницу. Он остался в квартире совсем один. Питался у соседки, тети Зины, и носил к ней белье.

      Когда мне удавалось вырваться из дома и поиграть в футбол, Серега обычно сидел над своими книгами и мечтал. В футбол он плохо играет, и Колька Векшин сказал, что если этот ушастик еще раз появится на их футбольном поле, то он испортит ему фотографию. И все-таки он мой друг.

      Как-то так получилось, я очень долго не видел его и решил навестить. С этого все и началось…»

      Новелла первая

      Кентаврик

      Сережа закрыл «Мифы древней Греции» и положил на стол, рядом с телескопом. Грустно улыбнувшись, погладил его рукой.

      «Зачем люди умирают? Ведь совсем недавно у меня была бабушка, был дед. А теперь нет никого. И мама в больнице…»

      В полутемную комнату заглядывали появившиеся в небе звезды, и Сережа улыбнулся им. Придвинувшись к телескопу, приник к окуляру, настраивая резкость; звезды сразу стали ярче, крупнее, многочисленнее.

      Насмотревшись, он включил настольную лампу; комната оказалась небольшой, до отказа забитой вещами. Вдоль стены – нагромождение самой разнообразной аппаратуры: телеприемник, видеомагнитофон, магнитофон, радиопередатчик, опутанные проводами приборы неизвестного назначения.

      Куда ни глянь – журналы, книги, какие-то пакеты и прочие неопознанные