Онтологическое бессмертие, или Невозможность смерти. Тео Ом

сьма со своими пожеланиями, предложениями или просто мыслями, которыми вы хотели бы с нами поделиться, направляйте на [email protected]. Мы внимательно их прочитаем, подумаем, поразмышляем и, возможно, напишем что-нибудь в ответ. Это может стать началом новой истории. Еще одной новой истории о вечной потенциальности и потенциальной вечности. В этом странном призрачном сне. В этом странном сне. Все сон. Ом.

      Онтологическое бессмертие

      Согласно теории потенциальности мы все онтологически бессмертны, т. к. согласно этой теории мы существуем не актуально (фактически), как многие наивно привыкли думать, а всегда только потенциально (гипотетически), т. е. существуем не как актуально существующие сущности (то, что действительно есть), а скорее как онтологические возможности, пребывающие в состоянии вечной потенциальности (то, что всегда только может быть, но никогда не будет), как это предполагается согласно теории потенциальности.

      Природа гораздо мудрее и экономнее, чем это принято считать. Мы полагаем, что она вообще не тратит какой – либо актуальной энергии на то, чтобы действительно что – либо создать, поэтому она ничего в действительности и не создает. Вся энергия, которая ею «тратится» – это энергия потенциальности, то есть это не столько сама энергия per se, сколько ее онтологическая возможность, вечная потенция… словно хрупкая голографическая бабочка, порхающая во тьме вечности.

      Мы в буквальном смысле живем в мире возможностей, онтологических возможностей, где всё – это всегда только возможность, вечная потенция. Мы живем и умираем в потенциальности. В вечной потенциальности. Словно во сне… В этом странном призрачном сне, что мы по привычке зовем своею жизнью. Из этого сна невозможно выйти. Просто невозможно. Ибо нет ни субъекта, ни объекта – есть лишь поток: поток потенциальности, поток Возможного. Это вечный поток энергии. Энергии как возможности энергии, как вечной возможности. Возможно всё. На все воля Возможного. На все воля Возможного.

      В действительности мы никогда не рождались и никогда не родимся, поэтому в действительности мы никогда не умираем и не умрем. Мы живем и умираем в потенциальности. В вечной потенциальности. Биологическая смерть – ничто в контексте нашего онтологического бессмертия: всего лишь небольшая техническая проблема, которую можно и нужно решить, ведь и это возможно, не так ли. С онтологической точки зрения между жизнью и смертью нет разницы. Мы все онтологически бессмертны. Мы – бессмертны! Это онтологическое бессмертие, или невозможность смерти. Невозможность смерти. Смерть невозможна. Просто невозможна… Словом, читайте по буквам.

      «Невозможность смерти», инсталляция из букв

      с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь н е в о з м о ж н а с м е р т ь