Доктор Ахтин. Возвращение. Игорь Поляков

атем женский голос негромко спросил:

      – Можно войти?

      Врач подняла голову от амбулаторной карты. Увидев заглядывающее в дверь лицо, приветливо улыбнулась и ответила:

      – Здравствуйте, Мария Давидовна, конечно, можно.

      Стройная женщина в белой блузке и юбке до колен села на стул. Суетливо перебирая пальцами паспорт со страховым полисом, она посмотрела на врача, положила документы на стол и сказала:

      – Светлана Геннадьевна, я снова к вам со своими проблемами.

      – Боль в молочных железах? – понимающе кивнула доктор.

      – Нет.

      – Выделения из сосков?

      – Нет.

      – Нащупали какое-то образование в молочной железе?

      – Нет, но…

      – Мария Давидовна, милая моя, – вздохнула врач, – вы были у меня всего лишь месяц назад, и, как мне показалось, мы с вами всё обсудили. Если у вас нет болезненных ощущений в молочных железах перед месячными, если нет выделений из сосков и вы сами руками при самообследовании ничего не находите, то что это значит?

      – Это значит, что у меня всё хорошо, что у меня нет никаких проблем с грудью, – потупившись, ответила Мария Давидовна.

      – Именно так. Не надо придумывать себе болезни. Не надо ставить себе диагноз. Вы ведь знаете, что в большинстве случаев человек создает себе проблемы сам. Да, у вас есть диффузные изменения в молочных железах, но – у какой женщины в вашем возрасте их нет. И, кроме того, ваши молочные железы до сих пор не выполнили возложенные на них природой функции – не кормили ребенка.

      – Светлана Геннадьевна, я всё понимаю, я знаю, что такое канцерофобия, но ничего не могу поделать, – Мария Давидовна сжала переплетенные пальцы, глядя прямо в глаза доктора, – я каждое утро начинаю с того, что минут десять щупаю грудь, затем еще минут десять разглядываю себя в зеркало. Днем на работе я временно об этом забываю, а вечером, придя домой, снова всё по кругу – под душем пальпирую, в зеркало смотрю, на соски давлю. Понимаю, что глупо и может даже смешно, но ничего поделать не могу. Ночью сплю плохо, сны всякие дурацкие снятся – то будто я смотрю в зеркало, а там страшная лысая тетка после химиотерапии, то будто снимаю рубашку, чтобы на грудь посмотреть, а там вместо правой молочной железы рубец на всю правую сторону. Просыпаюсь вся поту и потом долго не могу уснуть, или уже не сплю до самого утра.

      Мария Давидовна вздохнула, и по-прежнему просительно глядя в глаза женщине в белом халате, сказала:

      – А, давайте, Светлана Геннадьевна, сделаем ультразвуковое исследование?

      – Нет, мы это делали два месяца назад.

      – Ну, тогда маммографию?

      – Нет, это исследование было четыре месяца назад, – снова покачала головой врач, затем, помолчав, она добавила, – раздевайтесь до пояса, Мария Давидовна, я руками посмотрю. И этого вполне достаточно.

      Конец фразы она произнесла, четко выговаривая каждое слово.

      Когда пациентка ушла за ширму, Светлана Геннадьевна посмотрела на сидящую напротив медсестру и обреченно помотала головой – что же сделаешь, когда с головой не всё в порядке.

      После стандартного и внимательного осмотра с пальпацией молочных желез по квадрантам и в подмышечной области, врач жестом разрешила одеваться и вернулась к столу.

      – Ну, как? – нетерпеливо спросила пациентка.

      – Замечательно.

      Мария Давидовна, суетливо поправляя одежду, вышла из-за ширмы и села на стул.

      – Прямо всё-всё замечательно?

      – Да. Кстати, вы принимаете мастодинон?

      – Да, уже третий месяц.

      Светлана Геннадьевна пристально посмотрела в глаза пациентке и медленно произнесла:

      – Принимайте этот препарат еще три месяца и только потом приходите ко мне. Это понятно, – еще три месяца, – врач пристально посмотрела на пациентку и, заметив согласный кивок головой, продолжила, – и вот тогда мы сделаем контрольную маммографию. Не раньше. И ходить ко мне каждый месяц не надо. Кроме того, что теряете своё время, вы еще поступаете просто глупо.

      – Только через три месяца? А если я найду что-то лишнее в груди или в подмышечной области, какую-нибудь опухоль? – глаза пациентки расширились.

      – Ничего вы у себя не найдете, – сказала уже равнодушно доктор, – потому что у вас всё очень, очень хо-ро-шо. Всё, Мария Давидовна, идите и лечитесь.

      – А, может, сдать кровь на онкомаркеры?

      – Так ведь три месяца назад сдавали.

      – Целых три месяца, – уточнила Мария Давидовна.

      Врач обреченно кивнула и развела руки – Господи, да делайте, что хотите.

      – Спасибо, Светлана Геннадьевна.

      Мария Давидовна взяла бланк направления в лабораторию и вышла из кабинета.

      Светлана Геннадьевна с легкой грустью и небольшим раздражением посмотрела на закрывшуюся дверь и сказала, обращаясь к медсестре:

      – Вот, что бывает, когда много знаешь,