Прекрасные сабинянки. Леонид Андреев

оправляются, едва могут дышать. Визг стихает. Женщины тоже оправляются, недоверчиво следя за движениями похитителей, шепчутся, тихо щебечут.

      Разговор римлян.

      – Клянусь Геркулесом, я мокр от испарины, как водяная крыса. Мне кажется, что моя весит не меньше двухсот килограммов.

      – Не нужно было гнаться за самой большой. Я взял маленькую, худенькую и…

      – А что у тебя с лицом? Неужели это маленькая, худенькая?

      – Увы! Она царапается, как кошка.

      – Они все царапаются, как кошки! Я был в сотне сражений: меня били мечами, палками, камнями, стенами и воротами, но еще ни разу мне не было так скверно. Я боюсь, что мой римский нос сейчас никуда не годится.

      – А если бы я не брился наголо – как все древние римляне, у меня не осталось бы ни одного волоска. У них, знаете ли, очаровательные тонкие пальцы с изумительно острыми ноготками. Вы говорите: кошки! Ах, но что такое кошки?.. Моя ухитрилась выдергивать даже пух и трудолюбиво всю дорогу занималась этим. Даже замолчала!

      Высокий толстый римлянин (говорит басом). А моя забралась под латы и щекотала меня под мышками. Я всю дорогу хохотал.

      Среди сабинянок тихий, ядовитый смешок.

      – Тише, они нас слышат. Господа, оправьтесь и бросьте жалобы; нехорошо, если с первого же дня они перестанут нас уважать. Посмотрите на Павла-Эмилия – вот человек, который держится с достоинством.

      – Он сияет, как Аврора!

      – Клянусь Геркулесом! У него ни единой царапины. Как ты это сделал, Павел?

      Павел (с притворной скромностью). Не знаю. Она с первой минуты привязалась ко мне, как к мужу. Я поднял ее на руки, она с готовностью обняла меня за шею, и если чего я и боялся, так только того, что она удушит меня в объятиях: у нее тонкие, но очень сильные руки.

      – Вот счастливец!

      – Но ведь это же так просто! Ее доверчивое невинное сердце шепнуло ей, что я искренно люблю ее и уважаю, и вы, пожалуй, не поверите: полдороги она спала как убитая.

      Толстый римлянин. Но позвольте, господа римляне: как же мы теперь узнаем каждый свою? Мы похищали их в темноте, как кур из курятника.

      Из кучки примолкших сабинянок доносится негодующий возглас: «Какое гнусное сравнение!»

      – Тише: они нас слышат.

      Толстый римлянин (понижая голос до октавы). Как же мы теперь разберемся? Моя была очень веселая, и я никому ее не уступлю. Вообще я не позволю наступать себе на ногу.

      – Какие глупости!

      – Мою я узна́ю по ее голосу: кажется, до самого Рождества Христова я не в состоянии буду забыть ее визга.

      – Мою я узна́ю по ее ноготкам.

      – Мою – по дивному запаху ее волос.

      Павел. А я мою – по кротости и красоте души. О римляне, вот мы на пороге новой жизни! Прощай, томительное одиночество! Прощайте, бесконечные ночи с их проклятыми соловьями! Пусть теперь поет соловей или какая угодно птица, – я готов.

      Толстый римлянин. Да, пора приступить к семейной жизни.

      Со стороны женщин иронический возглас: «Да, как же, попробуйте, приступите».

      – Тише: они нас слышат.

      – Пора, пора.

      – Господа римляне, кто первый?

      Молчание. Все стоят неподвижно. Среди женщин тихий, ядовитый смех.

      Толстый римлянин. Я уже достаточно хохотал. Пусть похохочут другие. И вообще я не позволю наступать себе на ногу. Эй, ты, Павел, выходи!

      – Чудовище! Разве ты не видишь, что моя еще спит. Вон, посмотри: темный клубочек под камнем, – это она. О, невинное сердце!

      Сципион. По вашим позам, господа римляне, полным нерешительности и справедливой тревоги, я вижу, что в одиночку никто не осмелится подойти к этим безжалостным созданиям. И вот мой план, господа древние римляне…

      Толстый римлянин. Ну и голова у этого Сципиона!

      Сципион. Вот мой план: двинемся все сразу, укрываясь друг за друга и вообще не торопясь. Если уж мы не побоялись их мужей…

      Толстый римлянин. Ну, мужья – это что! Среди женщин громкие вздохи и демонстративный плач.

      – Тише – они слышат.

      – Опять ты, Марк-Антоний, со своей глоткой! И вообще нужно избегать этого несчастного слова: мужья, – вы видите, как оно ужасно действует на бедных женщин. Итак, господа, согласны ли вы на мой план?

      – Согласны, согласны.

      – Итак, господа!..

      Римляне готовятся к нападению, женщины – к защите: вместо очаровательных лиц видны одни только острые ноготки, готовые впиться в лицо и волосы. Тихое, как у змей, шипение. Римляне наступают согласно плану, то есть укрываясь друг за друга; но это приводит их к тому, что все они пятятся назад и скрываются за кулисы. Среди женщин смех, римляне выходят растерянные.

      – По-видимому, в твоем плане, Сципион, есть какой-то