Земля мертвых. Александр Прозоров

на своих людей: – Агарий!

      Седой мужчина снял с пояса длинный нож, протянул своему воеводе. Зализа показал трофей боярину:

      – Похожа?

      Чья-то умелая рука завершила истертую рукоять оскаленной песьей мордой, старательно прорезав каждую деталь.

      – Приметная вещь, – вынужденно признал Волошин.

      – И порты у него тоже приметные, – рассмеялся опричник. – Но их я брать не стал, не обессудь.

      – Кто же тати?

      – Как кличут, мы не испрашивали, боярин. Посекли и оставили волкам на поживу. А поежели ты смердов к осени не досчитаешься, стало быть не те людишки в поместье твое сбиваются, подумай.

      – Ништо, я станишникам не скрывщик. Сам повешу, поежели найду.

      – Ну-ну, – опричник отдал косарь Агарию.

      – Почивать собираешься? Али не притомился? – скромно поинтересовался боярин.

      – Нам почивать невместно, – отмахнулся Зализа. – Завтра засечный дозор сменить надобно. Почитай, десять дней в поле.

      Уж чего-чего, а ночевать в доме боярина Волошина он не останется ни за что! Государь особо зарок требовал, чтобы с земскими опричным людям не водиться, не разговаривать, на свадьбу друг к другу не ходить. Забыть не могут бояре, как при младенчестве государевом руки над собой никакой не знали, долг Москве отдавать не хотели, под чужую руку земли русские предавали. Нет, к этой заразе государеву человеку касаться нельзя. Его долг измену выгрызать, а предателей – выметать.

      К тому же, и до своих деревенек полдня пути осталось.

      – Тогда в горницу прошу, чем богаты. Пульхерия, проводи гостей.

      Сам боярин за стол к низкородным, по его мнению, людишкам не сел, и ели они в гордом одиночестве. Харитон Волошин, как всегда, разносолами гостей не баловал: холодные щи,[41] со свеклой, запеченная утка, вареная убоина[42] пряженцы,[43] с вязигой[44] да сыта[45] напоследок. И на жадность хозяина сетовать не за что, и не рассидишься особо. Где-то через час приморившие червячка гости вышли на крыльцо. Из раскрытых ворот сарая доносились звуки кнута и жалобные вскрикивания. Зализа улыбнулся. Он знал, что происходит: на конюшне пороли нерадивого дозорного, прозевавшего приезд вооруженных гостей. И правильно пороли: сегодня опричников проглядит, завтра ляхов прохлопает.

      – Эй, ярыга, кони кормлены?! – громко окликнул Семен, хорошо зная, что провожать его боярин не придет.

      – Сей же час, воевода,[46] веду, – высунулся из ворот конюшни харитоновский человек.

      – До темна дома будем, – с удовлетворением отметил Зализа. – Пожалуй, к Неве завтра не с утра поскачем, а после полудня. В поле переночуем, а поутру назад.

      Дорога из боярского двора вела широкая: заводной конь легко шел рядом со всадником. Позвякивая кольчугами, маленький отряд за пару часов миновал волошинские деревеньки Елгино и Кость, после чего втянулся на узкую тропу, ведущую вокруг Лисинской вязи.

      Болота были сущей напастью Северной

41

Щи – щами на Руси назывался любой суп.

42

Убоина – говядина

43

Пряженцы – жаренные пирожки

44

Вязига – сухожилие красной рыбы, связки, идущие вдоль всего хребта. Для пирогов вязигу варили.

45

Сыто – разбавленный водой мед, подаваемый в конце застолья. Наесться «до сыта» дословно означает – нажраться до упора.

46

Воевода – военачальник, совмещавший административную и военную функции. Это слово появилось в 10 в. и часто встречается в летописях. До 15 в. он обозначал либо командира княжеской дружины, либо руководителя народного ополчения. В 15–17 вв. так именовали командиров полков и отдельных отрядов. В 18 в. указом Петра I звание «воевода» было отменено. Помимо чисто военного чина, были и городовые воеводы. Это звание, или скорее должность, появилось в 16 в. Люди, носившие его, были правителями города.