Мальчик-вамп. Дмитрий Емец

сь вперед. Указательный палец уставился ребятам в грудь. Сомкнутые челюсти раздвинулись. Казалось, скелет улыбается.

      Даже больше – насмехается.

      – Вы сами этого хотели! Пришло время ответить за все! – проскрежетал ужасный голос.

      1

      День, разумеется, был пасмурный. Пасмурный ноябрьский день. Слякоть, дождь, перемешанный со снегом. Такие события всегда почему-то происходят в непогожие дни. Ну, это к слову. Пока что еще ничего не произошло. Пока что.

      Перед уроком литературы восьмиклассники Филипп Хитров и Петька Мокренко стояли в коридоре и совещались. Впрочем, «совещались» – не то слово. Фактически это был заговор.

      – Леди Макбет меня сегодня точно закопает! Я это нюхом чую! Виноват я, что ли, что у меня на сочинение времени не хватило? Что это за мода вообще сочинения на дом задавать? Мы что, негры? – возмущался Хитров.

      – А-а! Типа безобразие! – отозвался Мокренко.

      – Ты-то меня понимаешь, брат?

      – Я-то тебя понимаю, брат! – честно поддакнул Мокренко. Вчера они вместе смешивали серу с селитрой.

      – Она меня давно достает. «Хитров, сегодня ты не сдашь сочинение, а завтра украдешь миллион и попадешь в тюрьму!» Брат, ты когда-нибудь слышал такую чушь?

      – Не-а, брат, не слышал! Типа несет че попало! – прогудел Петька.

      Он возвышался над Филькой примерно на полторы головы. Фигура у него была соответствующая. Если его не дразнили «жиртрестом», то лишь потому, что толстяк мог и врезать. Когда-то Мокренко занимался боксом, но потом бросил. «Из весовых категорий вывалился!» – объяснял он.

      Даже странно, что они дружили – маленький юркий Филька и великан Мокренко. Впрочем, противоположности притягиваются. До известной степени. Потом все происходит строго наоборот.

      – Короче, я думаю прогулять, – подытожил Филька.

      В их паре он всегда был заводилой. Наверное, оттого, что мозги у него работали раз эдак в пять быстрее, чем у его приятеля-великана.

      Петька недоверчиво хмыкнул:

      – Пару получишь!

      – Почему это?

      – Ты что, Леди Макбет не знаешь? К тому же мы столкнулись с ней на лестнице. Типа пять минут назад. И она очень внимательно на тебя посмотрела.

      Хитров пожевал губами.

      – Хм... «Пару получишь!» – проворчал он. – А ты сам не получишь?

      Мокренко ухмыльнулся:

      – Мне по барабану. Мне их и так ставить некуда. Я же не корчу из себя хорошиста.

      – Мм-м... А если я заболел?

      – За пять минут?

      – Мало ли что может произойти за пять минут? – хмыкнул Филипп. – Имеет человек право заболеть или не имеет?

      – Ага, имеет. Воспалением хитрости. Хитров заболел воспалением хитрости! Гы!

      Фильке это не понравилось. Он нахмурился:

      – Не шути так, брат!

      – Хорошо, брат, типа не буду, – сказал Мокренко. – А если хочешь прогулять с уважительной причиной, давай я тебе врежу. Устрою рассечение брови – не больно, но выглядит страшно.

      Хитров прикидывающе потер бровь, однако великодушное предложение приятеля не принял.

      Задребезжал звонок. Друзья-лоботрясы неохотно потащились было в класс, но тут...

      – Хитров! Мокренко!

      Они обернулись. Скрестив на груди руки, на них пристально смотрел завуч Андрей Андреич. В школе у него было прозвище Стафилококк. У Андрея Андреича с этим микробом было много общего: оба маленькие, шустрые и вездесущие.

      – Хитров! Мокренко! Есть желание потрудиться? – вопросил завуч.

      Лоботрясы переглянулись.

      – Э-э... – замялся Петька.

      Если он и отличался трудолюбием, то лишь применительно к еде. Например, когда дело касалось пельменей. Или котлет.

      – Вообще-то у нас сейчас урок. Любимый урок литературы, который ведет наша любимая учительница Антонина Львовна, – сообщил Филька.

      В глазах завуча Хитрову мерещились трудовые будни. Нечто вроде уборки школьного двора ближайшим воскресным днем. «Ура! Бери больше – тащи дальше! Копай от школьной стены до последнего звонка!» Все это было вполне во вкусе Стафилококка.

      Стафилококк сдвинул брови. Он терял терпение с той стремительностью, с которой пудовая гиря падает с балкона девятого этажа.

      – Так я не понял: у вас есть желание потрудиться на благо школы или нет? – раздраженно повторил он.

      – Э-э! – сказал Петька.

      – Не мычать! Говорить ясно! – рявкнул Стафилококк.

      – Я типа и не мычу. Я сказал: «Э-э!» – неуверенно огрызнулся Мокренко.

      Внезапно Стафилококк перестал кипеть и булькать. Кажется, он сообразил, в чем заминка.

      – Уточняю: поработать нужно будет вместо урока! Я снимаю вас с литературы. Теперь ясно? – прищурившись, поинтересовался он.

      Лоботрясы снова переглянулись. Вот она – уважительная