Возвращение. Михаил Веллер

ый всадник ссутулился под снежным клобуком. Несли елки.

      – Дьявол дери… Ким!

      – Здор-рово! Ким! Бродяга! ух!

      – Ну… здравствуй, Ким! старина…

      – Кимка! Ах, чтоб те… Кимка, а!

      – Салют, Ким. Салют.

      – Ки-им?!

      – Братцы: Ким!

      Билеты спрашивали еще от остановки. Подъезд светился у Фонтанки. Высокие двери не поспевали в движении. Билетерши снисходили в причастности искусству. Программки порхали заповедно; шум предвкушал: сняв аплодисменты, двинулся занавес.

      – За встречу!

      – Ким! – твой приезд.

      – Гип-гип, – р-ра!!

      – Горька-а! Ну-ну-ну… – эть!

      – Ха-ха-ха-ха-ха!

      – Ти-ха!.. Ким, давай.

      – И чтоб всегда таким цветущим!

      – Позвольте мне себе позволить… э-э… от нашего… э-э…

      – «Пр-риходишь… – привет!»

      – Ну расскажи хоть, как ты там?

      – Спой что-нибудь, Ким. Эй, дай гитару.

      – Пойдем потанцуем!

      Раскрывается свежее тепло анфилад, зеленая и призрачная нестеровская дымка, синие сарьяновские тени на горящем песке, взрывная белизна Грабаря, сиреневый парящий сумрак серовской балерины и предпраздничная скорбь Демона.

      – Отлично выглядишь! здорово.

      – Надолго теперь?

      – Молоток. Завидую я тебе!..

      – Ну ты даешь.

      – Расскажи хоть поподробнее!

      – Все такой же красивый.

      – Что, серьезно?

      – Одет прекрасно.

      – Где? Ой, я хочу на него посмотреть!

      Назавтра день был прозрачный, оттепель, влажные деревья мотались в синеве, капало с блестящих под солнцем крыш, девушки блестя глазами гуляли по набережным, и большой водой, фиалками и талым подмерзающим снегом пахли сумерки.

      – Мощный мужик.

      – Ну авантюряга!

      – Вот живет человек так как надо!

      – Не каждый так может, слушай.

      – Этот своего всегда, в общем, добивался.

      – Ким, ну идем!

      – Значит, в восемь, Ким!

      – Так жду тебя обязательно.

      – Завтра-то свободен? всё, соберемся. Приходи, смотри!

      – Так в субботу, Ким, мы на тебя рассчитываем.

      – На дне рожденья-то будешь?

      – Да давай Ким, не сомневайся, тебе там понравится!

      В филармонии было душно, музыка звучала в барабанные перепонки, тихо вступили скрипки, нарастая, музыка прошла насквозь, захватила в мерцании и сполохах, и в отчаянии заламывала руки и падала женщина на угрюмом берегу, метались под тучами чайки, и накатилась, закрывая все в ярости, огненная волна, стены города рушились в черном дыму, гремел неотвратимо тяжкий солдатский шаг, но среди этого запел, защелкал невесть откуда уцелевший дрозд, и утренний ветер пробежал по высокой траве, березки затрепетали, в разрыве лазури с первым утренним лучом показался парус, он рос победно, и только пена кипела в прибрежных скалах.