Лес. Иван Горбунов

тра; ПРОХОР поодаль лежит на армяке.

      Антон (подкладывая хворост).

      Ночь-то какая… Тихо!..

      Семен.

      Тихо!..

      Прохор (Зевая).

      Время чудесное… (Молчание). Эко, братцы, это лес!..

      Чего в ем нету: и трава всякая, и птица разная…

      Антон.

      Божье произволенье!..

      Семен.

      И клад, ежели когда попадается, – все в лесу… Что за причина, братцы: тетка Арина девять зорь ходила за кладом. Станет копать – все уходит, пойдет домой – опять покажется. Так и не дался.

      Прохор.

      Брать, значит, не умела. Без разуму тоже не возьмешь.

      Семен.

      Я бы сейчас ухватил!

      Прохор.

      Ухватил один такой-то!.. Я тоже однова ходил, ходил…

      Антон.

      Може, его и не клали…

      Прохор.

      Клад был… это верно.

      Семен.

      Что ж, братец мой, во сне тебе это привиделось, али как? Тетка Арина сказывала, вишь, ей старец во сне объявился: хочу, говорит, я, раба Божья, счастье твое тебе сделать; ступай ты, говорит, на зоре к Федькину дубу, только ты иди, а назад чтобы не глядывайся.

      Придешь ты, говорит, к Федькину дубу, оборотись лицом к зеленому лугу, отойди девять шагов и копай тут…

      Прохор.

      Нет, мне беглый солдат означил… по его речам я искал.

      Антон.

      Поймал ты, значит, его, солдата-то?

      Прохор.

      Поймал.

      Семен.

      Какой смелый!..

      Прохор.

      Чего робеть-то?

      Семен.

      Как чего, братец мой! убьет.

      Прохор.

      Ничего. На войне ежели – вестимо убьет; а в лесу он ничего, потому отощает. В лесу что он ест? Есть ему нечего… Ягода… Ягодой, али корешком каким ни на есть сыт не будешь. Ну, и отощал человек, – силу, значит, забрать не может. Опять же и ружья этого при ем нету.

      Антон.

      А ты в лесу его захватил?

      Прохор.

      В лесу; опричь лесу ему жить негде. Шел я тогда на покос, только что солнышко встало: смотрю, голова, а он сидит это, муницию свою заправляет. Подошел я к ему. Увидал это он меня – ровно бы вот лист затрясся. – Какой ты такой есть человек? говорю. – Ступай, говорит, дядюшка, своей дорогой, коли худа себе не хочешь. – Зачем, говорю, – идти мне некуда: я здешний. – Ничего ты, говорит, сделать мне не можешь, потому, говорит, я служу Богу и великому государю. – Мне, говорю, твоя душа не нужна, а что собственно к начальству я тебя предоставлю. – Испужался.

      Семен.

      Испужался?!..

      Антон.

      Испужаешься! За это ихнего брата не хвалят.

      Прохор.

      Где хвалить!.. Делать, говорю, нечего, друг мой сердечный, пойдем. – Есть, говорит, на тебе крест? – Есть, говорю. – Крещеный ты, говорит, человек, а своего брата не жалеешь: мне ведь, говорит, наказанье великое будет. – Я этому, говорю, голубчик, непричинен.