Потеря чести. Трагическая история. Андрей Зарин

рением зла.

      Патмосов известен всем, кому нужны его услуги, как частный сыщик. Скромный и честный, он знал не одну семейную тайну, вверенную ему. Изобретательный и находчивый до гениальности, смелый, решительный и сильный, он раскрыл в своей жизни сотни преступлений, настиг и предал в руки правосудия сотни преступников, и рассказы о его делах не менее занимательны, чем рассказы о подвигах фантастического Шерлока Холмса.

      Теперь Патмосову уже 57 лет и он берется за дело только по особенной просьбе, но каждое взятое им дело он доводит до конца, увеличивая свою славу среди сведущих об его делах людей.

      Даже наша образцовая сыскная полиция при каждом запутанном деле обращается к нему если не за содействием, то за советом.

      Патмосов допивал последний глоток кофе, когда вошла прислуга и подала ему визитную карточку.

      – Желают вас видеть!

      – Попроси в кабинет! Патмосов взял карточку и прочел:

      – «Андрей Федорович Колычев».

      – Кто это? По делу? – спросила жена со свойственным женщинам любопытством.

      – Вероятно, – ответил Патмосов, застегивая и одергивая свой домашний пиджак, – если это тот самый Колычев, то, можно сказать, фигура!

      Небольшая комната кабинета, устланная ковром, с тяжелыми драпировками на дверях, имела характер и делового бюро, и уютного уголка. В простенке стоял американский стол с опускающейся доской, рабочий табурет и буковое кресло. По углам два высоких, узких дубовых шкафа, которые Патмосов звал своим» архивом»; вдоль одной из стен стояла широкая оттоманка, а напротив – диван, стол, мягкие кресла, в углу, против печки, шахматный стол, над которым висел телефон.

      Все четыре стены комнаты были увешаны портретами негодяев и преступников, пойманных и обличенных им, спасенных им жертв, благодарных клиентов и снимками картин преступлений.

      Патмосов с любовью сортировал их, и на каждой стене развешаны были фотографии своей категории.

      Когда он вошел в кабинет, гость его рассматривал фотографии, висящие над диваном.

      Он быстро обернулся и протянул руку Патмосову.

      – Слыхал от людей, что не отказываете в помощи ближнему, и приехал к вам!

      Это был высокий, плотный господин, лет шестидесяти пяти на вид, с седой, окладистой бородой, с сановитой осанкой человека, сознающего свое достоинство.

      – Чем могу служить, всегда готов, – добродушно ответил Патмосов, – садитесь, пожалуйста. Послушаем!

      Колычев опустился в кресло и еще раз взглянул на стену.

      – Однако у вас коллекция! – сказал он. – И чисто ангельские и исполненные благородства лица – и тут же бритые головы и зверские физиономии. Скажите, это все преступники?

      Патмосов улыбнулся.

      – Мною обличенные и схваченные. Здесь много интересного для физиономиста! – Он оживился и с юношеским порывом подошел к портретам. – Вот женщина с лицом кроткой голубицы. Она заманивала к себе богатых людей и помогала убивать их. Я поймал ее на шестом! А вот этот соблазнял девушек и вел ими торговлю. Это просто убийца, а вот – благородное лицо, львиная шевелюра – это мой друг Санин, известный художник, который стал убийцей в запальчивости. А этот…

      Тут Патмосов оборвал свою речь и добродушно засмеялся.

      – Я‑то разболтался, а вы по делу! Простите, пожалуйста! – сказал он и сел против Колычева с готовностью слушать. – Ну – с, теперь вы рассказывайте!

      Колычев закурил папиросу и озабоченно оглянулся.

      – Будьте покойны! – успокоил его Патмосов. – Мы как в башне. Двойные двери, портьеры, а здесь, – он указал на открытую дверь налево, – моя уборная и спальня.

      Колычев кивнул, выпустил струю дыма и, видимо затрудняясь, с чего начать, сказал:

      – Я уж с вами с полной откровенностью…

      – Не иначе, – улыбнулся Патмосов. Колычев вытер лицо платком и откашлялся.

      II

      – Видите ли, – начал он, – вы меня, вероятно, знаете…

      – Действительный статский советник, домовладелец, гласный думы, помещик, владелец химического завода, председатель съезда химических фабрикантов, директор акционерного общества по выделке…

      – Довольно, довольно! – остановил Патмосова Колычев. – Вижу, что знаете. Так вот дальше.

      Патмосов с улыбкою кивнул.

      – Вероятно, вы также знаете и моего старшего сына, Михаила?

      – Михаила Андреевича? Позвольте? Да! Директор Южного банка и член правления Общества освещения?

      – Да, да! Однако у вас тут адрес – календарь, – Колычев указал на лоб.

      – Нельзя без этого. И потом, просто развивается память.

      – Вы облегчаете мне мою задачу. Видите ли, – заговорил озабоченно Колычев и придвинулся к Патмосову, – меня начинает тревожить этот самый Михаил Андреевич.

      Патмосов окаменел. Когда ему приходилось выслушивать подробности дела или исповедь, он овладевал собою настолько,