Вскрытые тайники. Надежда Тэффи

а раз попал человек в участок, то его, прежде чем допрашивать, сначала для порядка обязательно поколотят.

      Вспоминали, что и в России было что-то в этом роде. В участке, конечно, не колотили, но неприятностей доставляли немало.

      Вспоминали рассказ, как один господин уронил кошелек, нагнулся, чтоб его поднять, как чья-то рука из-под носа у него этот кошелек вытянула, и темная личность деловито произнесла:

      – Виноват-с, я этот кошелек нашел.

      – Как так вы нашли, – завопил господин, – когда это мой кошелек, и я доказать могу.

      – Ваш так ваш, – спокойно согласилась личность. – Но раз я нашел, шестая часть моя. И у меня есть свидетели, и пожалуйте в участок.

      Подошел и свидетель, тоже личность несветлая.

      Поволокли потерпевшего в участок.

      Околоточный выслушал нашедшего и свидетеля, пересчитал в кошельке деньги:

      – Шестьдесят рублей. Ну так вот, – говорит, – вы должны выделить тридцать рублей нашедшему, да тридцать свидетелю, да десять мне за составление протокола.

      – Да помилуйте! – взмолился потерпевший. – Откуда же столько? Я и всего-то шестьдесят потерял, а вы насчитываете за мной долгу семьдесят.

      А околоточный спокойно говорит:

      – Ну так вы слишком мало потеряли.

      Всяких рассказов о находках и их последствиях выплыло немало, но все более или менее друг на друга похожи. Вспомнился среди них один, тоже на другие похожий, но вместе с тем и отличающийся. И отличается он своим незаурядным концом, вскрывающим тайники человеческой души, столь удивительные, что лучше бы им и не вскрываться.

      Так вот, ввиду того, что конец этой истории из других, на нее похожих, эту историю выделяет, я ее и хочу рассказать.

* * *

      – Ну-с, так вот – начало самое банальное.

      Жили-были две дамы. Обе были молоды и недурны собою, обе потеряли мужей в мутном водовороте текущих событий. Отличались они друг от друга, кроме внешности, имени и фамилии, главным образом тем, что одна была особа состоятельная, другая же определенно бедная. И положение это было, по-видимому, прочно за обеими закреплено, потому что богатая дама была женщина практичная: и своего не упускала, и на чужое поглядывала, – а бедная была растяпа, такого подшибленного жизнью образца, которые не то чтобы довольствуются скромной своей долей, а, вздыхая, смиряются.