Неразрезанные страницы. Татьяна Устинова

поругалась?

      – Я не злая.

      – Пойдем кофейку попьем.

      – Мне некогда.

      – Вы поссорились, да? С Алексом?

      – Я ни с кем не ссорилась, – отчеканила Поливанова. – Отстань от меня.

      Митрофанова помедлила секунду, а потом снова твердо взяла ее под локоть.

      – Мне нужно тебе кое-что сказать. Насчет твоей книжки.

      На этот раз Маня руку вырвала.

      – Мне уже Анна все сказала! И что я рукопись задерживаю, и что людей подвожу, и что я ленивая, как тюлень! Ты еще добавить хочешь?

      – Анна Иосифовна не могла сказать, что ты тюлень.

      Маня промолчала. Про тюленя она на самом деле придумала. Директриса ничего такого не говорила, конечно.

      Она уже раскаивалась в том, что грубила, и покорно вошла следом за Митрофановой в уютное, тихое и чинное помещение, где почти никого не было в этот послеобеденный час.

      – Нам два кофе. Один по-турецки, а второй обычный, со сливками и сахаром.

      Знакомый парень-турок, варивший здесь кофе, улыбнулся Поливановой с удовольствием. У них были приятельские отношения. Впрочем, у нее со всеми приятельские отношения!..

      – А чего ты хочешь?.. – тихим официальным голосом начала Митрофанова, когда они уселись. – Чтобы она тебя хвалила? Ты же рукописи месяцами не сдаешь! А у нас план к чертям собачьим летит!

      – В гробу я видала ваш план.

      – Понятно.

      – Ничего тебе не понятно! Как я могу писать, если мне не пишется?! Ну как?! Я ни слова из себя выжать не могу! Вот сажусь за компьютер, открываю страницу, пишу-пишу, пишу-пишу, а потом оказывается, что написала ровно три предложения и ни одно никуда не годится!

      – А как ты раньше писала?

      – Не знаю, – отрезала Поливанова. – Как-то писала. По-моему, очень плохо.

      – Ну да, – согласилась Митрофанова. – Куда уж хуже!.. Тиражи за сколько миллионов перевалили?..

      Турок принес на латунном подносе кофе, ловко поставил и улыбнулся понурой Мане. Она даже не заметила.

      – Алекс что говорит?

      Маня отхлебнула, обожглась и задышала ртом.

      – А что он должен говорить?

      – Ну, он же видит, наверное, что у тебя кризис жанра?..

      – Я не знаю, что он там видит, а чего не видит. Ему не до меня.

      – В каком смысле?

      – Во всех. – Маня глубоко вздохнула и посмотрела на Митрофанову несчастными глазами.

      Она одна кругом виновата. Перед всеми. И перед Алексом тоже.

      – Маня, вы на самом деле поссорились?

      – Мы не ссорились. Ему просто нет до меня дела. У него… своя книжка и своя жизнь. И отстань от меня, Митрофанова, ты же все знаешь!

      Екатерина Петровна сделала аккуратный глоток и пожала плечами. И поправила идеально белый манжет с запонкой, выглядывавший из рукава идеально скроенного пиджака.

      – Ну, а чего ты хотела? – спросила она негромко. – Жить с гением – это, знаешь ли, непросто.

      – Спасибо, что сказала, а то я без тебя не знала. Ладно, Кать, я пошла. Увидимся, когда роман напишу.

      – Это