Без денег ты мертвец. Джеймс Хедли Чейз

шись от порывов ледяного ветра, – придал мне решимости, и я потянулся за телефонной трубкой.

      Телефон – это чудо удобства. К вам приходит идея, и телефон претворяет ее в реальность, если, конечно, у вас есть деньги. Деньги у меня были, так что через несколько минут я беседовал с Жаном Дюлаком, управляющим отелем «Испанский залив» в Парадиз-Сити. Еще через несколько минут для меня был зарезервирован номер с видом на море и балконом, залитым солнцем десять часов в день.

      Тридцать шесть часов спустя я приземлился в аэропорту Парадиз-Сити, где сияющий белый кадиллак ожидал меня, чтобы доставить в отель, сказочное место, в котором каждый из пятидесяти постояльцев мог рассчитывать на ВИП-обслуживание.

      Первую неделю я провел, наслаждаясь жарким солнцем, болтая с куколками и налегая на еду, а потом вспомнил про Эла Барни.

      Два года назад этот местный бич – толстяк с внушительным пивным брюхом – подкинул мне идею для книги.

      Он называл себя Барни Ухо Востро. Если он и не знал чего-то о тайной городской жизни – криминале, сексе и прочей мерзости, – то лишь того, что и вовсе не стоило внимания.

      Я спросил Дюлака, тут ли еще Барни.

      – Конечно. – Он улыбнулся. – Парадиз-Сити без Эла Барни как Париж без Эйфелевой башни. Вы всегда найдете его в таверне «Нептун» или где-то возле нее.

      Так что после превосходного ужина я спустился к набережной, над которой витали самые разнообразные запахи. Народу была тьма – туристы, увешанные гирляндами камер, рыбаки со своими лодками – едва ли на всем флоридском побережье имелось более живописное место.

      Я нашел Эла Барни сидящим на причальной тумбе возле обшарпанной таверны «Нептун». Он был одет в ту же рваную и грязную фуфайку и те же штаны с жирными пятнами, которые были на нем при нашей первой встрече. Кто-то подлатал его фуфайку и сделал это чертовски плохо, – возможно, что и он сам. Он торчал там как обломок кораблекрушения среди бурлящего моря туристов, сжимая в своей огромной руке пустую банку из-под пива.

      Сказать, что Эл Барни переживал не лучшие дни, не сказать ничего. Лучшие дни Эла Барни, очевидно, прошли давным-давно. Дюлак поведал мне, что когда-то Барни управлял школой дайвинга и сам был крутым дайвером. Поверить в это сегодня, видя его сидящим на причальной тумбе возле таверны «Нептун», было сложно. Пиво разрушило его. Обрюзгший, лысеющий верзила с лицом, загоревшим до черноты под флоридским солнцем, маленькие синие глазки безостановочно рыскают вокруг в поисках возможности срубить бабла, – он напоминал стервятника в ожидании добычи.

      Мое приближение Барни заметил.

      Он напрягся, подобрал огромный живот и выбросил пивную банку в море, и я понял, что он вспомнил меня. Я был для него сродни долгожданному оазису для бредущего по пустыне.

      – Здорóво, Барни, – сказал я, останавливаясь рядом с ним. – Помните меня?

      Он кивнул, и его маленький рот с опущенными, как у окуня, уголками губ растянулся в подобии улыбки.

      – Да… конечно, я вас помню. У меня хорошая память. – Он озадаченно посмотрел на меня. – Вы мистер Кэмпбелл… писатель.

      – Наполовину верно. Писатель, но не Кэмпбелл. Кэмерон, – ответил я.

      – Да… Кэмерон… точно. Память на лица у меня отменная. Это же вам я рассказывал ту байку про брильянты Эсмальди, верно?

      – Именно так.

      Он почесал волосатую руку.

      – Вы написали книгу об этом?

      Уж настолько легкой добычей я не был. Я покачал головой.

      – Ну что ж, это была хорошая история. – Он снова почесался и глянул на дверь, ведущую в таверну «Нептун».

      – Я же Барни Ухо Востро. Хотите услышать что-то новенькое?

      Я сказал, что всегда не прочь услышать что-то новенькое.

      – Про марки Ларримора хотите? – Он изучающе уставился на меня.

      – Марки… а что насчет марок? – спросил я.

      – Хороший вопрос. – Он сунул руку под фуфайку и почесал пузо. – Вы что-нибудь знаете про марки, мистер?

      Я признал, что не знаю о марках ничего.

      Он кивнул и перестал чесаться.

      – Я тоже ничего не знал, пока не услышал о марках Ларримора. Я держу ухо востро. У меня есть связи. Есть друзья; газетчики, которые болтают. Даже копы болтают, а я слушаю. – Он вытер тыльной стороной кисти обветренные губы. – Хотите послушать?

      Я сказал, что марки меня не интересуют.

      Он кивнул:

      – Ясное дело. Они не интересовали и меня, но вот эта тема действительно интересная. Давайте-ка выпьем пивка. – Он тяжело поднялся. – Никто, кроме меня, не знает этой истории целиком, а я узнал ее потому, что уши держу открытыми, а рот закрытым. Пойдемте потолкуем.

      Он двигался сквозь толпу, как бульдозер сквозь груду щебня. Завидев его, люди спешили убраться с дороги, отскакивали от него, как от грузовика. Я шел следом, понимая, что мысли его заняты пивом, а когда Элу Барни надо выпить – только тот, кто оплачивает счет, может рассчитывать на его внимание.

      Когда