Замки. Ирина Фингерова

от неразделенной любви, от одиночества в семье, от странных взаимоотношений с друзьями?..

      У Гёте любовь или нелюбовь между Вертером и Лоттой.

      У Фингеровой путаница чувств между Таней и Морганом, и Владиславом, и…

      В обыденной жизни они все помешаны на старом культовом кино – от «Заводного апельсина» до «Мемуаров гейши», на музыке любимых групп, фотографиях, где можно даже выползти из скорлупы одежды.

      Но есть другая жизнь – придуманная, форум, где живут созданные ими персонажи, легкие, свободные, незакомплексованные.

      Как не повезло юному Вертеру, что в его время не было социальных сетей! Бедняге пришлось кончить самоубийством.

      Как повезло юной Тане, что весь свой романтизм («я уверена, что в этих маленьких лампочках, особенно зеленых, живут феи и создают новогоднее волшебство»), как и весь свой детский цинизм («мама ищет паршивые новости, чтоб они подходили под запах селедки») она может сбросить, уходя в виртуальный мир.

      У вас в руках второй роман молодого прозаика. Прошел год после выхода первого – «Плацебо».

      Это серьезная, хорошая работа. Исследование души нашего юного современника.

      Читаем и ждем третий роман.

Евгений Голубовский

      Осенний сонет

      «Если бы этого не произошло – я бы все равно это придумала».

      Читаю я в глазах, прозрачных, как хрусталь:

      «Скажи мне, странный друг, чем я тебя пленила?»

      – Бесхитростность зверька – последнее, что мило.

      Когда на страсть и ум нам тратить сердце жаль.

      Будь нежной и молчи, проклятую скрижаль

      Зловещих тайн моих душа похоронила,

      Чтоб ты не знала их, чтоб все спокойно было,

      Как песня рук твоих, покоящих печаль.

      Пусть Эрос, мрачный бог, и роковая сила

      Убийственных безумств грозят из-за угла –

      Попробуем любить, не потревожив зла…

      Спи, Маргарита, спи, уж осень наступила,

      Спи, маргаритки цвет, прохладна и бела…

      Ты, так же, как и я, – осеннее светило.

Charles Baudelaire[1]

      Глава 1

      В ванной томился противень. Жир застывал, сливался с зеленоватым моющим средством и превращался в желе. Я пи́сала, смотрела на свои выцветшие трусы и думала о том, правда ли это, что если съесть грифель от карандаша, поднимется температура? И вообще, какого цвета карандаш? Как описать этот цвет? Не серый, но серый.

      Мама всегда покупала несимпатичные трусы. С какими-то уродливыми зайчиками или бабочками. Полянка для сказочных существ у меня между ног. Веселые трусы в мире, где взрослые предпочитают скуку. Вроде мелочь, а важное звено в цепи событий. В общественных раздевалках я привыкла стягивать колготы под юбкой и, не снимая её, надевать спортивные штаны. Мои трусы оставались тайной даже для подруг.

      А подруг и не было.

      Противень продолжал отмокать в химической жиже.

      Гости только разошлись. Родители пошли провожать. Праздновали день рождения отца. Шестьдесят пять. Нужно стерилизовать людей после пятидесяти. С точки зрения подростка – это будет более гуманно.

      Пришел Валера, они работают с отцом механиками на СТО. Принес две бутылки водки и зеленый чепчик. Праздничный. Это Карина придумала – его жена, профессиональная гадалка. Александра Степаныча позвали тоже. Соседа-географа. На стол накрыли так, чтоб перед людьми стыдно не было. Мама взяла из денег на зубы. Зубы подождут, свиные отбивные важнее.

      После третьей рюмки щеки у отца раскраснелись, а шея вспотела, и я заметила, что у него появилось несколько новых бородавок. Он пытался выжечь их уксусом, потом перешел на чистотел, но бородавки оказались хитрей.

      Мама пнула ногой под столом. Нужно говорить тост. Почему-то мои губы расплылись в дурацкой улыбке. Нельзя улыбаться! В переднем зубе застряла кинза! Как же я ненавижу тосты, анекдоты и разговоры о повышении цен на газ.

      – Вдохновения, папа, – пробормотала я и чокнулась с Александром Степановичем, тем самым подавая сигнал: пьем!

      Уткнулась в тарелку, где соседствовала селедка, телячий язык и брынза. Всё это плавало в розоватом свекольном соке.

      Карина хихикнула и схватила меня за руку.

      – Хо-хо! – присвистнула она. – Да ты влюблена, и любовь это такая, – Карина кокетливо повела ярко-синими бровями, – что нам даже и не снилась…

      – Это у меня на руке написано? – скептически поинтересовалась я, пытаясь вырвать руку, но её тут же перехватила мама с криками: «Покажи-покажи!»

      – Нет, – Карина глотнула шампанского. – Это твой прелестный прыщик на носу тебя выдал, – и снова залилась истошным смехом.

      – Дура, что ль, – беззлобно

1

Перевод А. Эфрона.