Мадмуазель Лили. Люттоли

того времени, пока он не начинал каяться. Рудольф каждый год надеялся, что бабушка умрёт, и это мучение закончиться. Но она оказалась на редкость живучей, и продолжала его истязать. Маму с отцом он любил. Мама всегда была доброй, нежной и понимающей. Он мог часами с ней разговаривать. И разговаривал. С отцом у него тоже сложились прекрасные отношения. Они прислушивались друг к другу. Отец создал империю, но никогда не отмахивался от Рудольфа. Идеи и предложения сына всегда находили у него отклик. Правда, он не всегда воплощал их в жизнь.

      Возвратившись домой, Рудольф поставил машину на стоянку рядом с серебристым Мерседесом представительского класса, отдал ключи водителю, который следил за всеми автомобилями, а потом отправился в дом. Уже в вестибюле он почувствовал ароматные запахи. Так могла готовить только мама. Она часто готовила сама, хотя в доме имелась прислуга. В том числе и повар.

      Рудольф оказался прав. Мама Седа священнодействовала на кухне. Бабушка, как всегда, стояла рядом в белом фартуке и подсказывала, что надо делать. Он не понимал этого странного языческого обряда, который повторялся так часто, что он уже счёт ему потерял. Мама прекрасно готовила. Она могла одно и тоже блюдо приготовить в двадцатый раз. И все эти двадцать раз бабушка стояла рядом и подсказывала. При этом мать всегда её внимательно слушала.

      – Я поговорил с Изабель! – сообщил Рудольф, обращая на себя внимание женщин.

      Бабушка коротко изрекла.

      – «Тахем бой», что дословно звучит как: «Похороню рост». Это некое проклятие, которое призвано ограничить гормоны роста. Вроде выражения: «чтоб ты навсегда маленьким остался». Его обычно используют только женщины в отношении тех людей, кто им не нравится.

      – Ей это не грозит. Она высокая! – огрызнулся Рудольф.

      – Помолчи! – попросила мать.

      – Помолчи?! Да она мою невесту проклинает. Может, ты её попросишь помолчать?

      Следующее изречение бабушки оказалось не таким коротким. Она обрисовала невесту Рудольфа настолько выразительно, что внук мгновенно пришёл в ярость.

      – Тухлая дура с лицом как у покойника?! Да она красивее всех твоих армянок вместе взятых! Она умна, воспитана, и в отличие от всех вас знакома со словами «культура поведения». А цвет лица…благородный. Но ты даже такого слова не знаешь. И ещё, – на губах Рудольфа возникла злорадная улыбка. – Можешь беситься сколько хочешь, но я никогда не женюсь на армянке. Я их терпеть не могу. Понятно?

      – Рудольф! – попыталась урезонить сына Седа. – Не разговаривай с бабушкой в таком тоне. Она человек в возрасте.

      – Да она уже двадцать пять лет человек в возрасте. А сколько мне ещё терпеть?

      Рука бабушки устремилась в сторону внука, а слова предписывали невестке принять неотложные меры против человека, который не уважает свои собственные истоки. Рудольф прекрасно всё понял. И поэтому решил вообще не церемониться.

      – Я, француз! Понятно? Хотя чего мне разговаривать?! Чего мне время