Счастливчик. Лидия Чарская

стеклом и шторой на окне шевелится кто-то. Слышится усиленная возня, постукивание и шелест.

      Наконец этот «кто-то», таинственный и незримый, кричит голосом, не допускающим возражений:

      – Бонжур! Пора вставать, Счастливчик! Пора вставать!

      Белокурая головка в голубовато-белой кроватке приподнимается. Большие черные глаза то недоуменно таращатся, то жмурятся от солнечного луча.

      – Бонжур! Пора вставать, Счастливчик! – еще раз кричит тот, невидимый, у окна.

      Мальчик сладко зевает, потягивается и садится на постели.

      Мальчик этот очень хорошенький и изящный. Он весь тоненький и хрупкий, с бледным, точно фарфоровым личиком, черноглазый, с льняными кудрями, с правильными чертами и алым, как вишня, ротиком. Ему девять лет, но кажется он значительно меньше.

      Счастливчик – крошечного роста, и все принимают его за семилетнего. Совсем, однако, напрасно: он умен, как взрослый. Это говорят все: и бабушка, и няня, и Ляля, и monsieur Диро, и Мик-Мик.

      Только что Счастливчик спустил с постели голенькие ножонки, как за дверями слышится голос:

      – Можно войти?

      Счастливчик подбирает тотчас свои ноги под себя и садится, как турецкий паша, посреди своей нарядной кроватки.

      За шторой на окне слышится возня. Кто-то тревожно мечется там и свистит: «Фю-фю-фю».

      – Войдите! – кричит Счастливчик. – Мик-Мик, это Вы?

      Дверь широко распахивается. На пороге появляется высокий студент в тужурке, со смеющимися, серыми, весело прищуренными глазами и маленькой серой бородой.

      Счастливчик не ошибся. Это Мик-Мик, собственно говоря, Михаил Михайлович Мирский, репетитор Счастливчика и дальний родственник, весь последний год готовивший мальчика в гимназию в первый класс. Счастливчик еще совсем маленьким мальчиком, когда он не умел хорошо говорить, прозвал Михаила Михайловича «Мик-Мик» и с тех пор его так и называет постоянно.

      – Как, еще в постели! Но сегодня экзамен! – с деланным ужасом восклицает Мик-Мик и состраивает такую страшную физиономию, какая, по всей вероятности, была у серого волка, когда он намеревался проглотить Красную Шапочку в сказке.

      – Кира, безбожник вы этакий, ведь на экзамен опоздаете! Вот постойте, я вас!

      Мик-Мик бросается к голубовато-белой постельке, хватает Счастливчика на руки и вертится с ним по комнате, высоко держа мальчика над головой.

      – Сегодня экзамен! Экзамен, экзамен! – припевает он на мотив песенки «Жил-был у бабушки серенький козлик».

      Счастливчик хохочет. Ему весело, забавно, но немножко холодно.

      – Милый Мик-Мик, пустите меня!

      – Я спущу вас, Счастливчик, лишь только вы скажете мне, что такое за зверь имя существительное?

      – Это название предмета, – не сморгнув отвечает мальчик, хохоча до слез.

      – А глагол? Что за козявка божья глагол, Счастливчик?

      – Глагол означает действие предмета! – снова получается между двумя взрывами смеха веселый ответ Счастливчика.

      – Тра-ля-ля! Вы молодец, Счастливчик, и получаете свободу…

      И в одно мгновение ока мальчик высоко вскинут на воздух и водворен обратно в постель.

      За шторой усугубляется возня, и отчаянный голос пронзительно вопит на всю спальню:

      – Желаю вам доброго утра! Бонжур!

      – Ха, ха, ха, ха! Ах, Коко, бедняжка! Надо его освободить.

      В одну секунду Мик-Мик уже у окна. Синяя штора поднята, и белая волна солнца и света вливается в комнату.

      На окне висит большая клетка. В ней зеленый попугай с розовой головкой. Он чистит лапку клювом и поет картавым птичьим голосом:

      Я умен,

      Ты умен,

      Умники мы оба!

      – Нет, уж ты меня извини, попка, а ты вполне законченный дуралей, – смеется Мик, просовывая и тотчас выдергивая указательный палец между прутьями клетки.

      Коко сердится и свистит. Он всегда свистит в таких случаях. Потом, как ни в чем не бывало, затягивает снова:

      Я умен,

      Ты умен,

      Умники мы оба!

      И ни с того ни с сего прибавляет совсем уже ни к селу ни к городу:

      – Попочка любит винегрет!

      Мик-Мик и Счастливчик заливчато хохочут.

      ГЛАВА II

      – Еще в постельке! Ай, ай, ай, как нехорошо! Небось Михаил Михайлович уже пришли, чтобы приготовить тебя, Счастливчик, к экзамену, а ты еще в постельке!

      Старая, рыхлая, простодушная, как и все русские няни, Степановна проникает в детскую и укоризненно качает седою, как лунь, головою в ослепительно белом чепчике.

      Коко, который за этот именно белый чепец да еще за упорное нежелание давать ему сахар недолюбливает няню, при появлении ее заливается отчаянным криком:

      – Ступай прочь! Ступай прочь!

      Этой фразе выучил Коко молодой