Опасный пациент. Джеймс Хедли Чейз

шенная в спешке одежда.

      Внезапно женщина прогнулась, дыхание ее участилось. В этот самый момент дверь спальни бесшумно отворили. Любовники не заметили появления в доме третьего.

      Высокий человек застыл, наблюдая за ними. Когда из горла женщины вырвался крик – тот крик, который за все время их неудачного брака ему довелось слышать лишь однажды, – он закрыл дверь и вернулся в неприбранную гостиную.

      Комната с валявшимися повсюду вещами, пыль на сервировочном столике и экране телевизора, переполненные пепельницы, бумаги, книги, непрочитанная корреспонденция – все стало как бы четырехмерным. Он почувствовал, что не в силах вернуть четкие очертания окружающим его предметам. Их контуры стали расплывчатыми, искаженными.

      Снова услышав ее крик, он прижал холодные ладони к вискам. Затем из-за двери спальни донесся стон, который мог вырваться из глотки животного.

      Тонкая нить, на которой держался его рассудок, лопнула. В течение последних месяцев она была натянута до предела. Раньше или позже она обязательно бы порвалась. Мужчине, находившемуся в спальне, не повезло, что это произошло именно сейчас.

      Высокому человеку вдруг стало лучше. Предметы обрели резкость. Не обращая внимания на звуки, доносившиеся из спальни, он тихо вышел из гостиной и направился на кухню, оснащенную самыми современными приспособлениями и устройствами, которые она заставила его купить из соображений престижа, но никогда не использовала. Он вытащил из ящика стола тесак, подаренный ему на Рождество женой. Солнечный луч, прошедший сквозь окно кухни, блеснул на лезвии четырехдюймовой ширины. Деревянная ручка, прошитая медными заклепками, легла на его ладонь.

      Он вернулся в гостиную. За окном виднелись деревянные домики лаборатории, где он самозабвенно трудился последние три года. Минут двадцать он стоял, время от времени пробуя пальцем острое как бритва лезвие. Наконец раздался голос его жены:

      – Я хочу пить. Послушай, дорогой… пусти меня. Умираю от жажды!

      С ножом в руке он медленно подошел к двери спальни. Услышал шорох возни. Единственный человек, которому он доверял, произнес:

      – Хочешь пить, крошка? Придется обождать.

      – Дай мне пить!

      Она умела отдавать приказы мужчинам.

      – У нас полно времени. Он вернется не раньше завтрашнего дня.

      – Хорошо. Я и сам не прочь промочить глотку, но ты останешься на месте… поняла?

      Она засмеялась:

      – Не бойся, не убегу.

      Ложе, которое высокий мужчина давно не делил с женой, скрипнуло. Он услышал, как ноги зашлепали по паркету. Дверь распахнулась.

      Мужчины застыли друг перед другом. Хозяин дома вонзил нож в тело гостя и двинул рукоять вверх, потом вниз.

      Человек, которому он верил, начал падать лицом вперед. Убийца отскочил назад. Эти секунды спасли жизнь женщине, лежавшей на постели. Она всегда отличалась быстротой. Вскочив с кровати, она метнулась к двери гостиной и успела запереть ее на замок. Но она понимала, что жизни ее по-прежнему грозит смертельная опасность. Сорвав трубку с аппарата, она закричала, обращаясь к изумленной телефонистке:

      – Спасите! Убивают!

      Дверь спальни затряслась под ударами человека, потерявшего рассудок. Бросившись в ванную, женщина заперлась там. Она стала кричать в окно, слишком узкое, чтобы через него можно было выбраться наружу.

      Глава первая

      Герман Радниц пересек холл отеля «Бристоль Кемпински» и отдал портье ключ от номера.

      – Добрый вечер, сэр. – Портье приветствовал постояльца почтительным полупоклоном, какого удостаивались лишь самые важные гости отеля – лучшего отеля в Западном Берлине. – Машина уже ожидает.

      Радниц кивнул. Это был массивный, крепко сбитый человек с толстым крючковатым носом. Считавшийся одним из богатейших людей мира, Радниц, опутавший своими финансовыми щупальцами весь земной шар, диктовал свою волю послам, цюрихским гномам, воротилам нью-йоркской и лондонской бирж. Словно смертоносный паук, притаившийся в центре сплетенной им паутины, ради приумножения своего состояния Радниц мог проглотить любую зазевавшуюся жертву.

      Радниц был одет в черную каракулевую шляпу и черное пальто с опушкой из меха дикой норки. На булавке, вколотой в его черный шелковый галстук, сверкал великолепный бриллиант – любой шейх был бы рад заполучить такой камень в свою коллекцию. От его облика веяло могуществом, богатством и привычкой к роскоши. Но холодный взгляд стальных, полускрытых тяжелыми веками глаз выдавал жестокий нрав.

      Радниц направился к стеклянной двери отеля, услужливо открытой для него швейцаром задолго до того, как постоялец приблизился. Швейцар приподнял фуражку и почтительно поклонился важному гостю, но Радниц равнодушно прошел мимо. Он спустился по ступеням в объятья промозглого вечера, где возле черно-серебристого «роллс-ройса» его ожидал личный шофер и слуга японец Ко-Ю.

      – У меня встреча у Бранденбургских