Фабрикант. Аркадий Аверченко

исатель Маргаритов сделал серьезное лицо, но потом махнул рукой и беззаботно засмеялся.

      – А ей-богу же, буду волочиться. Чего мне!

      – Вот видишь, я говорил. За кем же ты думаешь?

      – За всеми.

      – Послушай… а я?

      Маргаритов рассеянно скользнул глазами по лицу писателя Пампухова.

      – Ты? А ты как знаешь. Ведь ты раньше меня едешь?

      – Раньше, – сказал Пампухов.

      – Ну и устраивайся как знаешь.

* * *

      Это было превосходное дачное убежище. В некоторых местах было море, в некоторых сосны, в некоторых песок. Море шумело, сосны шумели, и только песок лежал смирно.

      Дачников было много, но так как песку, сосен и моря было еще больше – все были довольны.

      Маргаритов приехал через три дня после Пампухова и сейчас ориентировался. Познакомился с соседкой и, расхвалив ей какой-то морской уголок, которого он до этого и в глаза не видал, повлек несчастную к этому таинственному уголку.

      – Вот, – сказал он, беря дачницу за руку и усаживая ее на песок. – Вот, будем тут слушать Бога.

      – Как слушать Бога?

      – Мы сейчас перед лицом Сущего. Он во всем – в прибое морском, в шелесте сосен и в ваших глазах. Положите мне руку на голову. Вот так. Положите мою голову к себе на колени и спойте колыбельную песенку. Я устал.

      Дачница рассмеялась, но исполнила желание Маргаритова.

      – Чему вы сейчас смеялись?

      – Так, – ответила дачница.

      – Вы не видите звезд?

      – Нет. Теперь же день.

      – А я их вижу. Моя звезда и твоя – мерцают рядом. Как хорошо чувствовать себя частичкой космоса… Что значим мы, две пылинки, среди миллионов…

      Неожиданно дачница сбросила голову Маргаритова на песок, повалилась около и залилась таким ужасным раскатистым смехом, которого Маргаритов никогда не слыхивал. Она смеялась длинной заливчатой фразой «ха-ха-ха-ха-хха-а!», потом ей перехватывало горло, она делала коротенькое «гг-а-а!» и, опять вздохнув, низвергалась в глубокую пучину: «ах-ха-хаха-ха-а-а!»

      Маргаритов, потрясенный, стоял над нею и спрашивал:

      – Что такое? Что случилось?

      – Гга-а-а! Ахха-ха-ха-а!

      – А ну вас, – сердито сказал Маргаритов. – Если вам так весело – веселитесь в одиночестве.

      – Ах-ха-ха-а…

      Отойдя от нее, Маргаритов подумал с досадой:

      «Ничего не понимает. Наверное, дура».

* * *

      В тот же день Маргаритов свел знакомство с другой дачницей – прехорошенькой докторшей.

      – Часто бываете у моря? – хитро спросил он.

      – Не особенно.

      – Хотите, я покажу вам один чудесный уголок? О нем никто почти не знает. Пойдемте.

      Когда писатель и дачница пришли на то место, где еще оставалось углубление в песке от тела хохотавшей давеча собеседницы Маргаритова, Маргаритов уселся у ног своей новой знакомой и мечтательно сказал: