Курильщики опиума. Аркадий Аверченко

погладил себя по небритой щеке и сказал:

      – А между тем, есть способ жить припеваючи. Только противно.

      – Убийство?

      – Нет.

      – Работа?

      – Не совсем. Впрочем, это противно, как ежедневное занятие… А один день для курьеза попробуем… А?

      – Попробуем. Что нужно делать?

      – Пустяки. То же, что и я. Одевайся, пойдем на воздух.

      – Хозяин остановит.

      – Пусть!

      Когда мы вышли из комнаты и зашагали по коридору, я старался прошмыгнуть незаметно, не делая шуму, а Андерс, наоборот, бесстрашно ступал ногами, как лошадь.

      В конце длиннейшего коридора нас нагнала юркая горничная.

      – Господин Андерс, хозяин Григорий Григорьич очень просят вас зайти сейчас к ним.

      – Свершилось! – прошептал я, прислонясь к стене.

      – А-а… Очень кстати. С удовольствием. Пойдем, дружище.

      Отвратительный старикашка, владелец меблированных комнат, помешанный на чистоте и тишине, встретил нас холодно:

      – Извините, господа. По делу. Вероятно, в душе думаете: «3ачем мы понадобились этой старой скотине?»

      Андерс укоризненно покачал головой и хладнокровно сказал:

      – Мы все равно собирались сегодня зайти к вам.

      В глазах старика сверкнула радость.

      – Ну? Правда? В самом деле?

      – Да… хотели вас искренно и горячо поблагодарить. Вы знаете, мне приходилось живать во многих меблированных комнатах, иногда очень дорогих и роскошных – но такой тишины, такой чистоты и порядка, я буду говорить откровенно: нигде не видел! Я каждый день спрашиваю его (Андерс указал на меня) – откуда Григорий Григорьич берет время вести такое громадное, сложное предприятие?..

      – Он меня действительно спрашивал, – подтвердил я. – А я ему, помнится, отвечал: «Не постигаю. Тут какое-то колдовство!»

      – Да, – сказал старик с самодовольным хохотом. – Трудно соблюдать чистоту, тишину и порядок.

      – Но вы их соблюдаете идеально!! – горячо вскричал Андерс. – Откуда такой такт, такое чутье!.. Помню, у вас в прошлом году жил один пьяница и один самоубийца. Что ж они, спрашивается, посмели нарушить тишину и порядок? Нет! Пьяница, когда его привозили друзья, не издавал ни одного звука, потому что был смертельно пьян, и, брошенный на постель, сейчас же бесшумно засыпал… А самоубийца – помните? – взял себе, потихоньку повесился и висел терпеливо, без криков и воплей, пока о нем не вспомнили на другой день.