Смерч. Аркадий Аверченко

можно было безошибочно определить, что Кирилл Бревков живет на земле беззаботно, радостно, много ест, много говорит и всюду находит себе материал для веселья, заливаясь всю жизнь счастливым безыдейным смехом, столь редким в наш сухой век…

      – Здравствуй, Пелагея! Как поживаешь?

      – Спасибо, барин. Пожалуйте.

      – Постой, постой… Э! Да что это с тобой, матушка, такое?!

      Он взял руками пылающее от кухонного жара лицо Пелагеи и повернул его к свету.

      – Да ведь на тебе, матушка, лица нет!! Ты больна?

      – Н-нет! – испуганно прошептала Пелагея. – А рази – что?

      – Да ведь ты же бледна как смерть… Краше в гроб кладут! Тифом была больна, что ли?

      Багровая Пелагея действительно побледнела и вздрогнула.

      – Неужто хворая?!

      – Матушка! Да ведь ежели так с тобой, не знаючи, встретиться – так тебя за привидение, за русалку примешь! Сама белая-белая, а глаза горят лихорадочным блеском! Похудела, осунулась…

      Кухарка охнула, всплеснула толстыми руками и с громким топотом убежала в кухню, а Кирилл Бревков посмотрел ей вслед смеющимся, лучезарным взглядом и вошел в гостиную.

      Его встретил 12-летний Гриша. Вежливо поклонившись, он сказал:

      – Драсте, Кирилла Ваныч. Папа сейчас выйдет.

      Напустив на себя серьезный, мрачный вид, Кирилл Бревков на цыпочках подошел к Грише, сделал заговорщицкое лицо и шепнул:

      – Папаше признались?

      – В чем?

      – Насчет недопущения к экзамену?

      Гриша растерянно взглянул в сверкающие глаза Бревкова.

      – Какое недопущение? Я допущен.

      – Да-а? – протянул Кирилл Бревков. – Вы так думаете? Ну, что ж – поздравляю! Блажен, кто верует… Хе-хе!..

      Он сел в кресло и преувеличенно грустно опустил голову.

      – Жаль мне вас, Гришенька… Влопались вы в историю!

      – В ка… кую?!..

      – А в такую, что я сегодня видел вашего директора Уругваева. «Как идет у вас, – спрашиваю, – Терентьев Григорий?» – «Отвратительно, – говорит. – На совете постановили не допустить его к экзаменам!» Вот оно что, молодой человек!