Дракон. Андрей Дашков

выживания. В каком-то смысле мертвец был вторым отцом Кена. Один отец, которого Кен даже не помнил, дал ему жизнь; другой помог ее сохранить.

      И состоится дуэль – но еще не сегодня и не завтра. Появится некто – супер, который возьмет у Кена эту жизнь, когда настанет час уходить, и примет в ужасное наследство то, чему нет названия.

      Итак, в его сознании уже сформировался образ мистического триумвирата, без которого путь суперанимала теряет преемственность и смысл и превращается в жалкое блуждание вслепую. Каждому была отведена единственно нужная роль. И лучше не вмешиваться в этот порядок, в эти циклы, сцепляющие поколения, – иначе хаос неуправляемой, необузданной дикости сметет хилые стены запретов, продиктованных целесообразностью, которая понятна лишь единицам. Хаос хлынет из врат внутренней преисподней и захлестнет всех тех, кто мнил себя уцелевшим.

      Недаром священники-суггесторы твердили о кощунственных Триадах суперанималов – антиподах «Отца, Сына и Святого Духа». О том, как на протяжении жизни супера стремятся пройти все три стадии – от физического совершенства до абсолютного контроля над сознанием, – чем оскорбляют абстрактные «небеса». Извращения духа приводили к чудовищным изменениям плоти – о да, этого нельзя было не признать! Только слепой или самоубийца мог закрывать глаза на подобные «побочные эффекты»…

      Кен давно знал о (сыне? наследнике?)… о Третьем. Он понял, что в момент смерти осуществляется ПЕРЕДАЧА, намного раньше, чем большинство его сверстников. Это не отравило ему юность и всю последующую жизнь. У него не было юности, как в окружающем мире не было весны. А невинное детство Кена закончилось в четырехлетнем возрасте – в ту минуту, когда он впервые самостоятельно проник на второй уровень, в измерение Теней. Затем была потусторонняя схватка, сомнамбула с похищенной душой и убийство. Внутри вызревало семя Каина – черное, неистребимое, леденившее нутро, неумирающее, прорастающее снова и снова…

      Не так много лет прошло, а кажется, что все самое худшее уже позади. Значит, счастливчик?

      Пожалуй.

      Особенно если сравнивать с мертвецами.

      1. Кен

      Могила не изменилась и оставалась неоскверненной. То есть снег и лед по-разному декорировали ее и окружающий ландшафт, скрадывая очертания гигантского упавшего с неба креста, но для Кена существовал только костяк реальности – скелет, поверх которого болталась и увядала недолговечная фальшивая маска. Он научился сдирать ее. Иногда это было больно, очень больно, но в безнадежном противоборстве с вечностью поневоле становишься безжалостным – прежде всего к самому себе.

      Лили, женщина Кена и мать двоих его детей, тоже освоила эту жестокую и печальную науку, однако не до конца. Например, она боялась приходить к бомбардировщику, который был металлической могилой, и не хотела видеть замерзший труп Локи – значит, боялась воспоминаний и в конечном счете боялась СЕБЯ…

      Он прощал ей эту маленькую слабость, потому что она была суггестором, сумевшим преодолеть многие пороки своей незавидной породы. Она дорого заплатила за это. И платит до сих пор. Следы всего пережитого уже обозначились на ее лице и теле – ежечасные взносы в копилку неумолимой старости. А ведь ей было только тридцать пять… Он готов был простить ей гораздо больше после того, как проникал в ее сны.

      Их связь с самого начала приобрела в сознании мамочки Лили оттенок инцеста и уже останется таковой до конца ее дней. Именно ЕЕ дней – она старше и умрет раньше него. Он знал это абсолютно точно. Он еще помнил сказки, которые она сочиняла для детей Пещеры, сказки со счастливым концом: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день…» Так вот, ничего этого не будет. «Долго»! Что значит «долго» в мире, где агония порой затягивается на десятилетия? И еще один хороший вопрос: что может означать в таком мире счастье?

      Кен не искал ответов. Он никогда не впускал маленьких палачей-садистов в свой мозг. Им приходилось забавляться с другими – с теми, кто не умел противодействовать постоянному давлению небытия: тиски отчаяния, медленное удушье в атмосфере безысходности, сжатие сознания в точку…

      Он понимал смысл старого слова «инцест». Но даже если бы Лили была его НАСТОЯЩЕЙ матерью, это вряд ли что-то изменило бы. Разница в возрасте ничего не значила. Вначале девушка воспитывала мальчика и ухаживала за ним, однако где-то на рубеже его пятилетия они начали постепенно меняться местами. Особенно ярко это проявилось после прихода Мортимера, Отмеряющего Смерть.

      Оказалось, Кен мог кое-что предложить ей и другим обитателям Пещеры. Например, защиту. К тому моменту Лео умер, а Рой превратился в битую карту. Дитя превзошло взрослых. Кен не собирался сдаваться. Он черпал откуда-то силу жизни, без которой близкие не протянули бы и дня. С некоторых пор он чувствовал себя (своим?) как дома там, куда Лили опасалась заглядывать. Он без трепета владел тем, к чему она боялась даже прикоснуться. В общем, он доминировал в их союзе. И стал ее единственной опорой после того, как умер дядя Рой.

* * *

      Жизнь сводилась к очень простым и беспощадным вещам. Но источник тайн не пересох. Кена снова позвала могила. Прежде такое случалось лишь