Код человеческий. Иван Беденко

«прорываться наверх» только так и верхом на мотоцикле.

      – Понимаешь, – поделился он как-то соображениями с Игорем, – мотоцикл – это инструмент свободы и независимости. В хороших руках он позволяет жить без оглядки на придирки вымогателей из полиции, на нем можно ездить всегда, даже когда городской трафик стоит запором. Свобода перемещения и восторг – вот что такое мотоцикл!

      Глава 23

      По-видимому, небольшой процент людей всегда стремится «за флажки», ограничивающие бытие привычным кругом «дом-работа» либо «учеба-развлечения». Может, путь странника начинается в углу, где маленьким ребенком он отбывает наказание за самовольную отлучку из детсадовской песочницы или «побег» с игровой площадки через дыру в заборе. Почему не с момента совершения «проступка»? Потому что все дети хоть раз да пускаются в приключения, ускользая от внимания воспитателей, но, будучи наказанными, обычно «понимают, что так делать нельзя». Только один из нескольких сотен, всхлипывая и тоскливо рассматривая каждую неровность на стене «темницы», будет мыслями снова где-то там, за пределами предписанных рамок – гладить бродячих собак, срывать немытыми руками неизвестные ягоды и есть их, блаженно вдыхать воздух, который на вкус-то совсем не то, что спертая атмосфера детсада. Приходит незнакомое ощущение глобальности мира и рождаются первые протесты против произвола нянечки, безапелляционно и больно выкручивающей ухо, «чтоб не лазил где попало».

      Затем кто-то из маленьких путников, взрослея, забрасывает мечты о странствиях и новых дорогах, включаясь в мощный поток жизненной рутины. Он любит читать приключенческие книги, смотреть передачи о дальних уголках и других людях, но все открытия происходят в голове, спокойно сидящей на теле, которое никуда не движется, а только нежится в объятиях дивана. «Ничего, – нашептывает желудок душе, – еще успеешь смотаться куда-нибудь, а пока подай еще немного пивка».

      С возрастом «мальчишество» проходит, нереализованные желания вытравливаются из памяти, чтобы не жалили по ночам. Подыгрывая лени, выдумываем новые причины никуда не ехать, а затем оформляется железное «у меня не тот возраст, да и вообще, просто сгоняю на курорт». Все. Смерть одного из миллиардов планктоновых, забытого еще раньше, чем наступил последний вздох, и смирившегося с нянечкой из детского сада во всех ее ипостасях.

      Для Матвея такой исход был однозначно неприемлем.

      Судя о всему, его взгляды разделяли Жучок, Юкэ, Илья, Пашка и Светка, но матвеевское «прорываться наверх» казалось Игорю достаточно парадоксальным. Какой именно верх? Наверняка тот, где нет нужды и плохой еды (речь не о Пашке), где простое выживание становится неактуальным. Но понимает ли Ястреб, что стремится к тому, что сейчас ненавидит?

      Как-то он и Игорь пересеклись в мастерской, когда Матвей что-то горячо рассказывал Илье.

      – Представьте себе, – усмехаясь и хмуря брови одновременно, восклицал Туров, – еду по