Дунайские волны. Александр Харников

вые зеркальные окна-обманки, в которых отражаются и зал, и галерея, создавая иллюзию бесконечного пространства, а на противоположных им стенах – окна настоящие, большие, в два яруса; великолепный паркет. Но сейчас, когда в зеркалах отражались многочисленные свечи, а золотые узоры пылали в свете искусно размещенных бра, я впервые увидела его во всем его неземном великолепии. Конечно, я старалась из-за всех сил соответствовать: на мне красовалось новое, специально пошитое платье, а на нем – красный бант и орденский знак Святой Екатерины. Хоть мне и привычнее зеленый врачебный халат или форма военного медика, но каждой женщине хочется хоть иногда, но покрасоваться. И то, что я увидела в одном из ростовых зеркал зала, даже мне понравилось. Даже посмею утверждать, что я была просто неотразима. Хотя для кого она, эта неотразимость? Муж мой и детки остались там, в далеком будущем, откуда наш «Смольный», а также несколько других кораблей, в недавний июньский день были в одночасье перенесены в 1854 год, и личная жизнь моя оборвалась – как я полагаю, навсегда.

      Но именно нашей эскадре суждено было разгромить англо-французский флот на Балтике. Именно с нашей помощью захватчиков вышвырнули из Крыма. И теперь осталось лишь главное – закончить эту войну так, чтобы заставить врага надолго забыть дорогу к нашим берегам, после чего нас ждет следующая задача – сделать все, чтобы Россия стала самой передовой и сильной державой нашего – да, теперь уже нашего – времени. И основание Елагиноостровского университета – «начало большого пути».

      Мой кавалер на сегодняшний вечер бережно усадил меня на место за императорским столом, на котором стояла табличка «капитан Синицына», и только потом сам сел напротив меня. Это был единственный гость, который не принадлежал ни к эскадре, ни к императорской семье, но который был одним из немногих, кто оказался посвящен во все наши секреты.

      Высокий, с лихими кавалерийскими усами и буйными седеющими кудрями, это был не кто иной, как герой войны 1812 года, друг Пушкина и Карла Брюллова, храбрый полководец и блестящий дипломат, генерал от кавалерии Василий Алексеевич Перовский, недавно назначенный министром иностранных дел Российской империи.

      Мы с Василием Алексеевичем познакомились случайно – по настоятельной просьбе его заместителя, главы Службы безопасности эскадры Березина, он прибыл на обследование в Елагиноостровскую клинику. Ведь умер он в нашей истории в 1857 году от сердечной недостаточности. Как со всеми пациентами мужского пола из этого времени, обследовали его врачи-мужчины. Но когда я проходила мимо, меня зазвали в кабинет и представили новому министру. Оказалось впоследствии, что мы с ним в некоторой мере земляки – родилась я в столичном микрорайоне Перово, в «хрущобе» на Перовской улице, тогда как Василий Алексеевич получил свою фамилию в честь имения Перово, принадлежавшего его отцу, графу Алексею Разумовскому; на его месте и возник наш микрорайон. Василий Алексеевич был холост, и мы незаметно подружились – без намека на какую-либо романтику, что меня вполне устраивало. И сегодня именно он «вывел меня в свет».

      Рядом со мной сидел адмирал Дмитрий Николаевич Кольцов, командир нашей эскадры, пардон, Особой эскадры Гвардейского Флотского экипажа, а напротив – его заместитель, капитан 1-го ранга Олег Дмитриевич Степаненко. В XXI веке я была весьма дружна с Олегом Дмитриевичем и с его супругой, и мне было очень его жаль – его жена тоже осталась в будущем, и, хоть он этого старался не показывать, в его глазах с тех пор затаилась неизбывная грусть.

      Далее пустовало четыре стула. В конце стола располагались полковник Березин, глава Службы безопасности Эскадры, и подполковник Васильев, его заместитель. Первый из них одновременно являлся заместителем Василия Андреевича, а второй занимался реформированием местной жандармерии.

      За другими столами, накрытыми в основном в галерее, сидели многочисленные курсанты и немногие пока еще доценты.

      На сцене у дальней стены расположился сводный оркестр Эскадры, собранный «с миру по нитке» из моряков и курсантов, прибывших сюда из далекого 2015 года. Кто-то вдруг дал отмашку, оркестр заиграл гимн Российской империи «Боже, царя храни», и мы встали. Через галерею проходили хозяева этого прекрасного дворца – император Николай Павлович вел под руку супругу и мою пациентку, императрицу Александру Федоровну, а великая княгиня Елена Павловна чинно шествовала под руку с профессором Владимиром Михайловичем Слонским, ректором нашего нового университета.

      Когда царь с царицей, великая княгиня и профессор заняли свои места – император при этом оказался от меня по правую руку, – оркестр заиграл неофициальный гимн Эскадры «Прощание славянки».

      «Да, – подумала я, – сколько наших ребят сейчас там, на юге, в Крыму, в Одессе, либо на судах, проходящих по Березинскому водному пути. Ник Домбровский, Саша Николаев, Юра Черников, Саша Сан-Хуан… Да и из тех, кто здесь, на Балтике, далеко не все смогли приехать на этот праздник – кто в Свеаборге, кто в Бомарзунде, кто в Риге».

      После шампанского – пили мы «Абрау-Дюрсо» из неприкосновенного запаса на борту «Королева» – с торжественной речью ко всем собравшимся обратился сам император. Начал он свою речь с привычных для этих времен приветствий, а затем