Мы с тобою лишь два отголоска. Марина Цветаева

phasis>Таруса, 26 сентября 1909

      Франкфуртская песенка

      Мы оба любили, как дети,

      Дразня, испытуя, играя,

      Но кто-то недобрые сети

      Расставил, улыбку тая, —

      И вот мы у пристани оба,

      Не ведав желанного рая,

      Но знай, что без слов и до гроба

      Я сердцем пребуду – твоя.

      Ты всё мне поведал – так рано!

      Я всё разгадала – так поздно!

      В сердцах наших вечная рана,

      В глазах молчаливый вопрос,

      Земная пустыня бескрайна,

      Высокое небо беззвездно,

      Подслушана нежная тайна,

      И властен навеки мороз.

      Я буду беседовать с тенью!

      Мой милый, забыть нету мочи!

      Твой образ недвижен под сенью

      Моих опустившихся век…

      Темнеет… Захлопнули ставни,

      На всем приближение ночи…

      Люблю тебя, призрачно-давний,

      Тебя одного – и навек!

      4–9 января 1910

      Баловство

      В темной гостиной одиннадцать бьет.

      Что-то сегодня приснится?

      Мама-шалунья уснуть не дает!

      Эта мама совсем баловница!

      Сдернет, смеясь, одеяло с плеча

      (Плакать смешно и стараться!),

      Дразнит, пугает, смешит, щекоча

      Полусонных сестрицу и братца.

      Косу опять распустила плащом,

      Прыгает, точно не дама…

      Детям она не уступит ни в чем,

      Эта странная девочка-мама!

      Скрыла сестренка в подушке лицо,

      Глубже ушла в одеяльце,

      Мальчик без счета целует кольцо

      Золотое у мамы на пальце…

      1910

      Привет из вагона

      Сильнее гул, как будто выше – зданья,

      В последний раз колеблется вагон,

      В последний раз… Мы едем… До свиданья,

      Мой зимний сон!

      Мой зимний сон, мой сон до слез хороший,

      Я от тебя судьбой унесена.

      Так суждено! Не надо мне ни ноши

      В пути, ни сна.

      Под шум вагона сладко верить чуду

      И к дальним дням, еще туманным, плыть.

      Мир так широк! Тебя в нем позабуду

      Я, может быть?

      Вагонный мрак как будто давит плечи,

      В окно струей вливается туман…

      Мой дальний друг, пойми – все эти речи

      Самообман!

      Что новый край? Везде борьба со скукой,

      Всё тот же смех и блестки тех же звезд,

      И там, как здесь, мне будет сладкой мукой

      Твой тихий жест.

      9 июня 1910

      Правда

      Мир утомленный вздохнул от смятений,

      Розовый вечер струит забытье…

      Нас разлучили не люди, а тени,

      Мальчик мой, сердце мое!

      Высятся стены, туманом одеты,

      Солнце без сил уронило копье…

      В мире вечернем мне холодно. Где ты,

      Мальчик мой, сердце мое?

      Ты не услышишь. Надвинулись стены,

      Всё потухает, сливается всё…

      Не было, нет и не будет замены,

      Мальчик мой, сердце мое!

      Москва, 27 августа 1910

      «Безнадежно-взрослый Вы? О нет!..»

      Безнадежно-взрослый Вы? О нет!

      Вы дитя и Вам нужны игрушки,

      Потому я и боюсь ловушки,

      Потому и сдержан мой привет.

      Безнадежно-взрослый Вы? О нет!

      Вы дитя, а дети так жестоки:

      С бедной куклы рвут, шутя, парик,

      Вечно лгут и дразнят каждый миг,

      В детях рай, но в детях все пороки, —

      Потому надменны эти строки.

      Кто из них доволен дележом?

      Кто из них не плачет после елки?

      Их слова неумолимо-колки,

      В них огонь, зажженный мятежом.

      Кто из них доволен дележом?

      Есть, о да, иные дети – тайны,

      Темный мир глядит из темных глаз.

      Но они отшельники меж нас,

      Их шаги по улицам случайны.

      Вы – дитя. Но все ли дети – тайны?!

      Москва, 27 ноября