Ретроградная звезда (сборник). Татьяна Аксенова

ь у нас с Татьяной давняя и, слава Богу, платоническая. Иначе бы я ей не предисловия, а эпитафии писал.

      Только окрыленная уникальным поэтическим талантом женщина может позволить себе порхать по жизни бабочкой и жалить, как пчела всех без разбору. Впрочем, говорят, что пчелы кусают пользительно. И ещё у них есть мёд. Божественный мёд поэзии.

      За это поэтам прощается всё. И бестолковость поступков, и резкость суждений, и безбашенная неприспособленность к жизни реальной. Особенно, если мёд поэзии приносит окружающим очаровательная поэтесса.

      Вот не люблю я бесполых определений. Поэзия Аксёновой настолько женственная, искренняя, что рука не поднимается приписывать ей мужицкое звание «поэт». Таня Аксёнова – барышня, даже не дама досочинявшаяся стихов до юбилейного издания, а вечно влюблённая взбалмошная девчонка. Значит всё-таки «поэтесса».

      Хотя, по мастерству владения словом, по глубине и многогранности таланта Татьяна Аксёнова намного превосходит большинство стихоплётов в штанах.

      Даже в этом маленьком сборнике, посвященном исключительно любви затронуто множество глубинных проблем мироздания, которые тысячи лет не могут разрешить самые многомудрые философы…

      Впрочем не стоит читать предисловия к хорошей поэзии – лучше читать стихи. Учить наизусть и подбирать мелодии.

      Наслаждайтесь!

Ваш Александр Чистяков, Председатель Русского литературного общества

      Случай

      – Где мои семнадцать лет?

      – На Большом каретном…

Владимир Высоцкий

      «Можжевеловый куст, можжевеловый куст»!..

      Мягких шишек в иголках нет…

      Был кармашек мой пуст, а фонарик столь тускл —

      Не нащупывал пистолет,

      Из которого выстрел не прогремит,

      Как в душе моей – чёрный гром.

      Ты женат и пока что не знаменит —

      Зауряден, как всё кругом…

      С хрустом ветер ноябрьский ломает кабан:

      Треск ветвей, он из речки – шасть!

      Ты целуешься, словно срываешь банк.

      Жаль, что некуда нам упасть…

      Полетели бы кубарем под откос,

      Вдруг забывши о том, что зверь,

      Ледяной и смрадный, (кой чёрт занёс?)

      Там отряхивается теперь!

      Наверху – прощальный рыдает клин

      И роняет нам свой «курлык»,

      А внизу – кабан, что приплыл один,

      К отступлению не привык.

      Стоя, вжавшись друг в друга – о, страшный сон! —

      Столбенели мы под кустом

      Без ружья, хоть охота открыть сезон,

      Без костра и спичек, при том!

      … Мне как будто бы снова семнадцать лет —

      Жизнь рассеялась, точно дым…

      Можжевельник, припрятавший пистолет,

      Вздрогнет выстрелом холостым.

      «Печаль в объятиях оркестр сжимала…»

      Печаль в объятиях оркестр сжимала:

      Виолончель рыдала скрипке: «Мало!..»

      А скрипки всхлипы стоном заглушало

      Гобоя жало,

      Зиял рояль проёмами столетий —

      Он оживал в дуэтах Доницетти,

      Но в белом цвете, как и в чёрном цвете

      Его лица – таился оттиск смерти…

      Наш разговор под сбивчивость кларнета

      Метался между тем и этим светом.

      И тенью Фауста на отсветах паркета

      Дрожала флейта.

      Но Вы не слышали. Вы говорили: «Поздно…»

      Последний день дышал тромбоном грозным,

      Что от испуга, жалобно и просто

      Прощал нам прозу…

      Оркестр стихал – печаль владела миром,

      Что от непониманья миртой вымер.

      Лишь ветка слабая смычка – рапирой

      Фехтует с лирой.

      Мы встретились. Случайно. Вот – ошибка

      В закономерностях фиоритуры гибкой

      И гармоничной, как моя улыбка,

      Как ночь и скрипка…

      «Как жадно рябину клюют воробьи…»

      Как жадно рябину клюют воробьи,

      Так молча гляжу я на губы твои:

      Ах, мне же без них – умереть!

      Когда мы вдвоём – о другой говорят

      Желанные губы – рябиновый яд:

      Не слушать бы мне, не смотреть,

      Уйти, отвернуться!.. Но льются стихи

      Живою водою – светлы и легки,

      Из уст – поцелуем – в уста.

      Ещё