Любимый ученик факира. Кир Булычев

>

      – Что случилось? – спрашивали они друг у друга и у шофера. – Почему встали? Может, поломка? Неужели авария?

      Дремавший у окна молодой человек приятной наружности с небольшими черными усиками над полной верхней губой также раскрыл глаза и несколько удивился, увидев, что еловая лапа залезла в открытое окно автобуса и практически уперлась ему в лицо.

      – Вылезай! – донесся до молодого человека скучный голос водителя. – Загорать будем. Говорил же я им: куда мне на линию без домкрата? Обязательно прокол будет. А мне механик свое: не будет сегодня прокола, а у домкрата все равно резьба сошла!..

      Молодой человек представил себе домкрат с намертво стертой резьбой и поморщился: у него было сильно развито воображение. Он поднялся и вышел из автобуса.

      Шофер, окруженный пассажирами, стоял на земле и рассматривал заднее колесо, словно картину Рембрандта.

      Мирно шумел лес. Покачивали гордыми вершинами деревья. Дорога была пустынна. Лето уже вступило в свои права. В кювете цвели одуванчики, и кареглазая девушка в костюме джерси и голубом платочке, присев на пенечек, уже плела венок из желтых цветов.

      – Или ждать, или в город идти, – сказал шофер.

      – Может, мимо кто проедет? – выразил надежду невысокий плотный белобрысый мужчина с редкими блестящими волосами, еле закрывающими лысину. – Если проедет, мы из города помощь пришлем.

      Говорил он авторитетно, но с некоторой поспешностью в голосе, что свидетельствовало о мягкости и суетливости характера. Его лицо показалось молодому человеку знакомым, да и сам мужчина, закончив беседу с шофером, обернулся к нему и спросил прямо:

      – Вот я к вам присматриваюсь с самой станции, а не могу определить. Вы в Гусляр едете?

      – Разумеется, – ответил молодой человек. – А разве эта дорога еще куда-нибудь ведет?

      – Нет, далее она не ведет, если не считать проселочных путей к соседним деревням, – ответил плотный блондин.

      – Значит, я еду в Гусляр, – сказал молодой человек, большой сторонник формальной логики в речи и поступках.

      – И надолго?

      – В отпуск, – сказал молодой человек. – Мне ваше лицо также знакомо.

      – А на какой улице в Великом Гусляре вы собираетесь остановиться?

      – На своей, – сказал молодой человек, показав в улыбке ровные белые зубы, которые особенно ярко выделялись на смуглом, загорелом и несколько изможденном лице.

      – А точнее?

      – На Пушкинской.

      – Вот видите, – обрадовался плотный мужчина и наклонил голову так, что луч солнца отразился от его лысинки, попал в глаз девушке, создававшей венок из одуванчиков, и девушка зажмурилась. – А я что говорил?

      Он радовался, как следователь, получивший при допросе упрямого свидетеля очень важные показания.

      – А в каком доме вы остановитесь?

      – В нашем, – сказал молодой человек, отходя к группе людей, изучавших сплюснутую шину.

      – В шестнадцатом?

      – В шестнадцатом.

      – Я так и думал. Вы будете Георгий Боровков, Ложкин по матери.

      – Он самый, – ответил молодой человек.

      – А я – Корнелий Удалов, – сказал плотный блондин. – Помните ли вы меня – я вас в детстве качал на колене?

      – Помню, – сказал молодой человек. – Ясно помню. И я у вас с колена упал. Вот шрам на переносице.

      – Ох! – безмерно обрадовался Корнелий Удалов. – Какая встреча! И неужели ты, сорванец, все эти годы о том падении помнил?

      – Еще бы, – сказал Георгий Боровков. – Меня из-за этого почти незаметного шрама не хотели брать в лесную академию раджа-йога гуру Кумарасвами, ибо это есть физический недостаток, свидетельствующий о некотором неблагожелательстве богов по отношению к моему сосуду скорби.

      – К кому? – спросил Удалов в смятении.

      – К моему смертному телу, к оболочке, в которой якобы спрятана нетленная идеалистическая сущность.

      – Ага, – сказал Удалов и решил больше в этот вопрос не углубляться. – И надолго к нам?

      – На месяц или меньше, – сказал молодой человек. – Как дела повернутся. Может, вызовут обратно в Москву… А с колесом-то плохо дело. Запаска есть?

      – Без тебя вижу, – ответил шофер, с некоторым презрением глядя на синий костюм, на импортный галстук, повязанный несмотря на утреннее время и будний день, и на весь изысканный облик молодого человека.

      – Запаска есть, спрашивают? – вмешался Удалов. – Или тоже на базе оставил?

      – Запаска есть, а на что она без домкрата?

      – Ни к чему она без домкрата, – подтвердил Удалов и спросил у Боровкова: – А ты за границей был?

      – Стажировался, – сказал Боровков. – В порядке научного обмена. Надо будет автобус приподнять, а вы тем временем подмените колесо. Становится жарко, а люди спешат в город.

      – Ну и подними, – буркнул шофер.

      – Подниму, – сказал