Фугу в мундире. Сергей Лукьяненко

      – Арана-сан, – сказал я, склоняясь в поклоне. – Примите мое о-сэйбо по случаю кэдзимэ…

      – По случаю Нового года, – неуверенно поправил меня Валера. – Или не уточняй ни фига. О-сэйбо – оно и есть о-сэйбо.

      Сегодня – двадцать седьмое декабря. Срок, когда я мог исполнить нормы гири, истекал… Да, вы же не знаете, что такое нормы гири… Если на вашем календаре и стоит двадцать седьмое декабря, то год наверняка не тот. Восьмидесятый или девяносто пятый… И ни черта вам не известно – ни о гири, ни о ниндзе… Вы их спутаете с гирями и ниндзями. Вам хорошо. Вы живете в России – или в РСФСР. Вы…

      Да ну вас на фиг. Мне дали конверт, который можно отправить в прошлое. Чистый конверт из плотной белой бумаги. Я запишу все, что успею. А объяснять вам про перестройку, про президента Ельцина, про Всероссийский референдум о Курилах… Забавный все же вышел у него итог. Два года минуло, а до сих пор смеюсь, как вспомню. И надо же было острякам русофилам из парламента вставить в текст третий пункт…

      «Референдум граждан России по вопросу территориальной принадлежности Курильских островов Кунашир, Шикотан, Итуруп и Хабомаи.

      1. Я за то, чтобы передать вышеуказанные острова под суверенитет Японии.

      2. Я за то, чтобы сохранить над вышеуказанными островами суверенитет России.

      3. Я за то, чтобы передать Россию под суверенитет Японии».

      Как они веселились, парламентарии последнего созыва, голосуя за третий пункт! Показать абсурдность всего референдума! Острова наши! Наши! Навсегда! А-а-а-а-а! Девяносто семь процентов? А-а-а-а-а!

      Вот так и живем. В Стране восходящего солнца. Очень демократично, и двуязычие по всей Японии введено. Даже в Токио, в столице, большинство вывесок на японском и на русском.

      Двуязычие – дружбы два крыла, писал мне друг из сопредельной страны, бывшей СССР-ской республики. Она тоже к нам попросилась. Но Хасэгава Мититаро, наш премьер, сказал, что не раньше середины двадцать первого века. Иначе не осилят. Японцев, коренных, понять можно – они немного растерялись. Три дня в парламенте драки шли: решали, присоединять нас или нет. Решились…

      А двуязычие – это хорошо. И никакой национальной дискриминации. Любой может занимать руководящие должности, все равно – коренной ты японец, русско-японец или беглый грузин. Надо только знать оба государственных языка.

      Мы с Валерой работаем в компании по постройке Садов Камней. Валера каменщик, я садовник. Вокруг камней должна быть лужайка надлежащей формы и с надлежащей, точнее, произрастающей травкой. Валера ездит на джипе по окрестностям, ищет подходящие камни, привозит, устанавливает… У него чутье на хорошие камни, он незаменим. А я потом вокруг камней травку высаживаю. Начальник наш, Арана-сан, как правило, доволен… Впрочем, что я все о себе да о Валере? Главное – рассказать вам о фугу.

      2. Местность неустойчивости

      Арана-сан кивнул, и я начал декламировать:

      Обвита плющом скала…

      В море, в Ивами,

      Там, где выступает мыс

      Караносаки,

      На камнях растут в воде

      Фукамиру-водоросли,

      На скалистом берегу —

      Жемчуг-водоросли.

      Как жемчужная трава

      Гнется и к земле прильнет,

      Так спала, прильнув ко мне,

      Милая моя жена.

      Глубоко растут в воде

      Фукамиру-водоросли,

      Глубоко любил ее,

      Ненаглядную мою.

      Но немного нам дано

      Было радостных дней…

      Валерка, сидящий на корточках в стороне, дернулся и прошипел:

      – Ночей, идиот…

      Я уставился на сидящего с полузакрытыми глазами Арана-сана. Он слегка покачивался в такт словам – может быть, проговаривал их на японском? А, хрен с ним. Главное – не замолкать! Мысль мелькнула как молния, и я продолжил:

      Что в ее объятьях спал.

      Листья алые плюща

      Разошлись по сторонам —

      Разлучились с нею мы.

      И когда расстался я,

      Словно печень у меня

      Раскололась на куски.

      Господи! У Арана-сана хронический холецистит! Поймет ли он меня правильно? Не примет за скрытую насмешку слова… Дьявол! У него еще и грудная жаба! А мне читать дальше…

      Стало горестно болеть

      Сердце бедное мое.

      И, в печали уходя,

      Все оглядывался я…

      Но большой корабль

      Плывет…

      И на склонах Батари…

      Валерка дернулся – видимо, я опять в чем-то ошибся. Мне и Пушкин в школе давался с трудом. А эти проклятые стихи, без всякой рифмы…

      – Хоросо, Сергей. – Арана-сан улыбнулся. Бог ведает, что за этой улыбкой. – Спасибо, что напомнири о моей неизбывной тоске по родным