Шоколадный хирург (сборник). Анна Ремез

а работу.

      Я папу спросил тогда:

      – Пап, тебя что, уволили?

      Он улыбнулся.

      – Не уволили, а я сам уволился. Это, – он поднял палец, – большая разница.

      – Это тебя директор уволил?

      – Не, директор у нас тоже ушёл.

      – Как это? А кто ж тогда остался?

      – Рожки да ножки…

      – Почему?

      – Закрыли наш проект, – он грустно усмехнулся, – а я ещё там кружку любимую забыл. Иди умывайся.

      У меня как раз начались каникулы, так что теперь папу можно было заполучить в любой момент, а не только по выходным. Вечером того же дня мы решили поиграть в пиратов. Соорудили корабль из одеял и стульев. Папа взял крышки от йогуртов, пробил в них дырки и продел резинки. Получились повязки для одноглазых пиратов. Из старой маминой перчатки мы вырезали чёрную метку. И Весёлого Роджера нарисовали на флаге. После того как последний матрос поднялся на борт нашей шхуны, я, то есть капитан Чёрный Спрут, скомандовал:

      – Свистать всех наверх!

      И папа, то есть боцман Ржавый Джек, закричал:

      – Мы сбились с курса, мой капитан! Впереди – мель.

      – Лево руля!

      – Есть лево руля!

      – Право руля!

      – Есть право руля! Справа по борту – каравелла! Это королевское судно!

      – Матросы! На абордаж! Захватить трюм! Пушки – к бою!

      – Нас слишком мало, капитан. А они хорошо вооружены.

      – Ржавый Джек, ты жалкий трус! Как только твоя мамаша отпустила тебя в море?! Сейчас же прыгай на борт и захвати сокровища!

      – Есть, капитан! Вперёд!

      Битва была жаркой. Никто, кроме капитана и боцмана, не уцелел. Мы похоронили своих товарищей согласно морскому обычаю, а всех матросов короля захватили в плен. На каравелле мы обнаружили сундуки с пиастрами, драгоценными камнями и прочими нужными вещами.

      Тут открылась дверь и…

      – А вот и кок! Как дела на камбузе? Я так голоден, что могу съесть кита! – вскричал Ржавый Джек.

      – А я – слона!

      – А я – динозавра!

      – А я – тысячу динозавров!

      – А я – миллион!

      – А я… Пап, а что больше миллиона? Трибиллион?

      – И ты ещё можешь веселиться, – кисло сказал кок, то есть мама, – когда у нас такая ситуация…

      Боцман снял повязку и сразу же превратился в грустного папу…

      Все очень удивлялись, узнав, что мой папа – эколог. Никто из наших ни разу живого эколога не видел. Конечно, спрашивали, что именно он делает. Что делает, что делает – планету спасает! Вообще-то папа занимался защитой растений, но какая разница. Меня из-за папы уважали. Даже мусор при мне на землю не бросали: боялись, что папе скажу. А что будет теперь?

      Но зато мы всё время проводили вместе. Было весело. Играли в морской бой (я у него всегда бомбил однопалубные), в настольный футбол, делали аппликации-привидения (страшные!), смотрели мультики, читали о пиратах, ходили кормить уток на речку, ели бутерброды и конфеты, прыгали на кровати, лепили роботов из пластилина, играли в супермена – да, без спасения планеты тоже не обошлось. И так каждый день!

      Папа как будто был в отпуске. Но только в таком странном отпуске – без конца.

      А мне ужасно не хотелось, чтобы каникулы прошли. Если бы не мама, вообще всё было бы хорошо. Мама стала жутко расстроенная, с папой только про работу и говорила. Как придёт домой, сразу же: «Ну что? Ну как? Звонил такому-то? Что он сказал? Почему из тебя всё клещами надо тянуть? Я же не могу всю семью кормить. Кому ты со своим биологическим образованием нужен? Надо что-то делать. Сына, иди к себе».

      И чем ей плохо, что папа дома сидит? Не понимаю. Поесть нам всегда хватает – каша, суп, макароны, яблоки. Да я вообще одними конфетами могу питаться, они ведь дешёвые! Всё, что давно валялось сломанное, папа починил. И я ему помогал. Мы с ним полки сделали – под мамины горшки с цветами. Она давно такие хотела. Кран починили, который капал, приклеили обои в коридоре, крючки для сумок повесили, я сам один прибивал. Два гвоздя погнул.

      Папа сказал, что маме теперь не до нас и что надо быть мужчинами. Мужчины сами стирают свои трусы и носки. Я постирал, а мама даже не заметила.

      Самое плохое, что они ругаться стали. Вот этого я вообще не понимаю. Я когда женюсь, никогда так не буду. Ходят надутые, хмурые, а я их должен мирить. Мама потом меня обнимает, целует и прощения просит, говорит, это всё нервы, ситуация сложная, папа без работы остался, всё на ней… Я маме сказал: «Зато папа у нас всё умеет». А мама почему-то заплакала.

      И вот я тогда подумал: наверное, это плохо, что папа не ходит на работу. Да ещё мама сказала, что на море в этом году мы можем не поехать. Из-за денег.

      После ужина мама с папой ушли в свою комнату и долго о чём-то говорили. Но не ругались. Папа, правда, потом был какой-то странный, рассеянный. И не стал играть со мной в «нападение