За тобой через года (сборник). Роберт Рождественский

               кто трус,

                                    кто воин.

                   Ведь не тогда человек умирает,

                          когда умирает,

      А тогда, когда говорит:

      «Я собой доволен…»

      Я собой доволен…

                   И можно готовить деньги,

      заказывать место на кладбище

      и траурный выезд…

      А в соседнем сквере

                   кудахчут хорошо одетые дети.

      И не знают еще,

      что им досталась эпоха —

                   на вырост!

      Мы об этом тоже не знали.

      Мы не верили, что состаримся.

      И что однажды

                   на сердце у каждого

      истина выжжется:

      никогда не бывает Счастье

      конечной станцией!..

      …Потому-то и кружится этот мир.

      Потому он

                   и движется.

      Начало

      Я родился —

      нескладным и длинным —

      в одну из влажных ночей.

      Грибные июньские ливни

      звенели,

      как связки ключей.

      Приоткрыли огромный мир они,

      зайчиками прошлись по стене.

      «Ребенок

      удивительно смирный…» —

      врач сказал обо мне.

      …А соседка достала карты,

      и они сообщили,

      что

      буду я не слишком богатым,

      но очень спокойным зато.

      Не пойду ни в какие бури,

      неудачи

      смогу обойти

      и что дальних дорог

      не будет

      на моем пути.

      Что судьбою,

      мне богом данной

      (на ладони вся жизнь моя!),

      познакомлюсь

      с бубновой дамой,

      такой же смирной,

      как я…

      Было дождливо и рано.

      Жить сто лет

      кукушка звала.

      Но глупые карты

      врали!

      А за ними соседка

      врала!

      Наврала она про дорогу.

      Наврала она про покой…

      Карты врали!..

      И слава богу,

      слава людям,

      что я не такой!

      Что по жилам бунтует сила,

      недовольство собой храня.

      Слава жизни!

      Большое спасибо

      ей

      за то, что мяла меня!

      Наделила мечтой богатой,

      опалила ветром сквозным,

      не поверила

      бабьим картам,

      а поверила

      ливням грибным.

      Утро

      Владимиру Соколову

      Есть граница между ночью и утром,

      между тьмою

                   и зыбким рассветом,

      между призрачной тишью

      и мудрым

      ветром…

      Вот осиновый лист трясется,

      до прожилок за ночь промокнув.

      Ждет,

                   когда появится солнце…

      В доме стали заметней окна.

      Спит,

                   раскинув улицы,

                          город,

      все в нем —

                   от проводов антенных

      до замков,

                   до афиш на стенах, —

      все полно ожиданием:

      скоро,

      скоро!

                   скоро!! —

      вы слышите? —

                   скоро

      птицы грянут звонким обвалом,

      растворятся,

      сгинут туманы…

      Темнота заползает

                   в подвалы,

      в подворотни,

                   в пустые карманы,

      наклоняется над часами,

      смотрит выцветшими глазами

      (ей уже не поможет это), —

      и она говорит голосами

      тех,

                   кто не переносит

                          света.

      Говорит спокойно вначале,

      а потом клокоча от гнева:

      – Люди!

      Что ж это

      Ведь при мне вы

      тоже