Заложник долга и чести. Владимир Сухинин

ых гостей, взмахнул крыльями и с противным громким клекотом лениво взмыл вверх.

      Оба были одеты в простую человеческую одежду, по-походному. Кожаные потертые куртки, заплечные мешки из крепкой крашеной парусины, штаны из такой же ткани и невысокие сапоги из шкуры горного оленя. Единственный атрибут эльфарского снаряжения.

      Снежные эльфары остановились. Тот, который был старше, держал за руку юношу. Видно было, что мальчик пребывает в растерянности. Его плечи были опущены, он сутулился, как будто замерз и пытается согреться, сжавшись в комок. На мертвенно-бледном лице застыла скорбная маска. Было ему лет пятнадцать. Эльфар долго всматривался в даль, где начинались орочьи степи, затем грустно поглядел на юношу.

      – Ну вот мы и пришли, Радзи-ил, – сказал он. В голосе взрослого эльфара не было сочувствия, но не было и равнодушия. Таким тоном обычно говорят, когда провожают знакомого в дальний путь с надеждой, что он когда-нибудь вернется. – Дальше ты пойдешь один. Отсюда до Лигирийской империи лиг тридцать по степи. Иди ночами, – поучал он молодого эльфара, – иначе можешь напороться на разъезды орков. Как доберешься до империи, ищи отца. Его отстранили от должности посла и запретили появляться в княжестве.

      Мальчик исподлобья посмотрел на провожатого.

      – Ты так и не скажешь, почему дед перед смертью лишил меня всех прав? – спросил он.

      Молодого эльфара немного трясло, и это было заметно. Подрагивали губы, которые он крепко сжимал, чтобы не показать, что ему страшно. Речь была прерывистой, и ладони предательски потели. Ему было страшно и стыдно оттого, что он не может справиться с собой.

      – Радзи-ил, мальчик, одним богам известно, почему Великий так поступил. Но ты не должен сомневаться в том, что твой дедушка желал тебе добра. Сейчас тебе кажется, что с тобой поступают жестоко и несправедливо. Погибла мать, тебя лишили рода и дома, но придет время, и ты сам узнаешь, что произошло. Все тайное когда-нибудь становится явным. Иди и будь мужественным. Я выполнил последнюю волю моего господина.

      Эльфар высвободил руку, развернулся и, не оборачиваясь, пошел прочь, в сгущающиеся сумерки. Мальчик какое-то время смотрел ему вслед, сдерживая набегающие слезы, обиду и подступающий липкий страх. Его страшило не одиночество, не степь, полная орков. Как и многих из тех, чья жизнь была подчинена строгому распорядку, его пугала неопределенность. Как жить среди людей? Чем заниматься, кто подскажет и поможет? И сможет ли он найти отца? Неуверенность в собственных силах подтачивала его мужество.

      Когда спина эльфара исчезла среди холмов, мальчик сел на землю и разрыдался. Проплакал он около часа. Затем вытер слезы, размазав грязь по лицу, поправил мешок с запасами и пошел в противоположную сторону. Впервые он остался один, в чужом краю, брошенный на произвол судьбы, отвергнутый родней и изгнанный из пределов княжества. Горькие мысли одолевали его. Постоянно приходили мысли покончить с собой и тем самым дать покой измученной душе, но он гнал их от себя как малодушные. «Я смогу! – твердил он себе. – Я сильный!» И следом набегало отчаяние: «Ну почему я такой несчастный? За что мне выпала такая злая судьба? Чем я успел прогневить богов, что они ополчились на меня?»

      Сначала, когда в их поместье пришел секретарь деда, он радостно встретил того. Посланник Владыки переговорил с начальником охраны, и вскоре все слуги и воины покинули поместье. Он остался один с пожилым эльфаром, который поведал ему волю великого князя. А воля его была непонятной и оттого еще более ужасной. Наследник отлучался от дома и рода. Отныне предоставленный самому себе, он должен был покинуть княжество и взять другое имя. Более сильного удара Радзи-ил не мог себе представить. Рушился понятный и привычный мир.

      – А как же мать, отец? – не мог поверить услышанному юноша. – Как же они?

      – Мать погибла во дворце, сынок, – печально ответил посланник. – А отец уволен со службы, и ему запрещено, как и тебе, появляться в княжестве.

      – Но почему?! – не пряча слез, воскликнул наследник. – Что мы такое сделали? Почему с нами так жестоко поступают? – Он смотрел в глаза эльфару и не находил ответа. Взгляд эльфара был печален, и только. – Нас оклеветали? Нужно бороться! – воскликнул он. – Я поеду на Совет домов и расскажу, что это ошибка, недоразумение!

      – Тебя, Радзи-ил, не пустят на Совет. Теперь ты никто. Собирайся в дорогу. Мы пойдем горными тропами, я проведу тебя через перевал до орочей степи, а дальше ты пойдешь уже сам. Захвати деньги и драгоценности. Выходим утром.

      Мальчик шел, погруженный в свои думы. День угасал кровавым закатом, поднимался ветер. Ходить по звездам он умел. Путь надо держать строго на юго-восток. Постепенно мальчик стал уставать – сказывались события минувших дней – и, найдя лощину, поросшую низкорослыми деревьями, решил остановиться на ночлег. Забрался в кусты, подложил мешок под голову, укрылся плащом и забылся тяжелым сном.

      Утром он развел костер, вырыв кинжалом ямку и положив в нее хворост. Пока костер разгорался, набрал в ручье воды в котелок. Поставил котелок на огонь и стал ждать. В закипевшую воду насыпал разнотравья и не спеша попил взвар. Есть не хотелось. Идти дальше было