Игры капризной дамы. Сергей Трахимёнок

надо, мы же договорились…

      – Договорились, – ответила она упавшим голосом, – а знаешь?

      – Что?

      На этот раз она уловила недовольство в его вопросе и выдавила из себя:

      – Я тебе завтра скажу, – и боясь, что он опять воспримет это как каприз, добавила: – Завтра… иди…

      Он открыл наружную дверь и некоторое время прислушивался к звукам на улице. Было тихо, насколько может быть тихо в одиннадцать вечера в маленьком поселке на полторы тысячи жителей, в котором единственное вечернее заведение – клуб – закрывается в половине десятого, после последнего киносеанса.

      До калитки он добрался быстро, а по улице пошел не торопясь, придерживаясь теневой стороны. Улицы в поселке не освещались, но на некоторых из них было светлее, чем в клубе: прожекторы колонии, освещая ее периметр, несли свет к поселку. Полосу такого света ему предстояло пересечь, это был последний участок, после которого ему можно спокойно встречаться с кем угодно.

      По закону подлости именно по этой освещенной улице шла компания молодежи. Он остановился, выжидая, когда они пройдут. Три десятиклассницы местной школы и парень – их сверстник – мчались на свет прожектора, как мотыльки на огонь свечи. Девчонки были в одинаковых приталенных пальто, когда-то в сельмаг завезли полный грузовик таких. На головах вместо платков особым образом повязанные шарфы – последний крик молодежной моды в поселке. На парне ладно сидел армейский бушлат – свидетельство его дружеских отношений с солдатами роты охраны колонии. На спине его, привязанная бельевой веревкой, болталась гитара.

      Компания была опасна, но еще опасней долго задерживаться вблизи ее дома, и он двинулся дальше через освещенную прожектором улицу, как только молодежь прошла мимо.

      В сенцах большого деревянного дома он постоял немного, стирая с лица выражение, которое могло его выдать, и заодно пытаясь окончательно избавиться от едва уловимого запаха духов «Быть может».

      – Ну, наконец-то, – сказала жена, когда он появился на пороге.

      – Случилось что? – спросил тесть, оторвавшись от газеты.

      – Все нормально, – ответил он, – надо было со второй сменой разобраться.

      – А Петька-то уже давно дома, – не преминула вставить свое слово теща.

      – Петька – контролер, – перебил ее тесть, – а наш – начальник.

      – Есть будешь? – спросила жена, вклинившись в разговор.

      – Конечно, – ответил за него тесть, – не с гулянки пришел мужик, с работы.

      – Петька умеет жить, – буркнула теща и ушла в соседнюю комнату, отделенную от первой ситцевой занавеской.

      «Петька умеет, а я, значит, – нет», – подумал он, садясь за стол. Поужинав, он встал и, ни к кому не обращаясь, сказал:

      – Пойду покурю…

      Надев шапку, накинув на плечи шинель, он вышел на крыльцо, сел на перила, закурил сигарету и стал смотреть на косой луч прожектора, светивший от одной из караульных вышек колонии в сторону поселка.

      Два прожектора, свет от которых направлялся не в зону, как обычно, а на поселок, были установлены недавно, после очередного побега.

      На местной подстанции по вечерам проводились какие-то работы и почти в одно и то же время на несколько минут отключали освещение.

      Двух отключений хватило, чтобы понять – на следующий день будет третье. И на третий день один рисковый осужденный за две минуты абсолютной темноты при помощи самодельной кошки и веревки преодолел и забор, и обесточенное заграждение. Когда после отключения свет вновь зажегся, то в зоне не наблюдалось ничего необычного, так как все необычное происходило за забором, в темноте.

      Беглеца в конце концов задержали, а начальник колонии, именуемый, в соответствии с традициями, и осужденными, и администрацией, и жителями поселка Хозяином, приказал поставить дополнительные прожекторы, чтобы часовые на вышках могли видеть ночью не только зону, но и поселок.

      Новшество сие было воспринято караульными с радостью: теперь они смотрели не в квадрат зоны, а в сторону поселка.

      Сигарета обожгла пальцы, и он выронил окурок. Достав из пачки другую, он удобнее устроился на перилах и чиркнул спичкой.

      Два года назад он женился. Год мотался по общагам и квартирам Н-ска, пока приехавший к ним тесть не сказал:

      – Хватит ерундой заниматься, приезжайте к нам, инженеры везде нужны, да и на еду тратиться не надо. Встанете на ноги, а уж потом и в город можно вернуться…

      После того разговора он уволился с завода и приехал с женой к тестю в поселок с курьезным названием Тараканино. Тьмутараканино называл он его в первое время.

      Тараканино было необычным поселком. В нем размещалась колония строгого режима. Колония была врагом директора совхоза, центральной усадьбой которого и было Тараканино. Колония перетягивала к себе работников совхоза, за работу там платили больше, да еще сотрудникам ее шли надбавки, которые в шутку звались доплатами «за боюсь».

      В колонии было большое производство тары и мебели, но специалистов