Комары. Роман Шабанов

чало

      Метро, час пик. В вагон поезда вбегают четверо парней. Они садятся, при этом отпугнув сидящих пассажиров, которые с возмущением отходят в сторону.

      Первый (запыхавшись). У меня сердце так стучало! До сих пор стучит.

      Второй (перекрикивая). Что сердце? Мои ноги гудят, как двигатель у самолета.

      Третий (удрученно). Вы бы в мою голову заглянули. Там хаос.

      Четвертый (спокойно). А я люблю хаос.

      Первый. И осы его любят.

      Четвертый. Что?

      Первый (смеется). Осы любят. Ха-ос.

      Четвертый (не реагирует). Не понимаю.

      Первый. Ну как же не понимаешь? Осы и ха-ос. Разве непонятно?

      Четвертый. Непонятно. Вот они где, осы, и вот он где, хаос.

      Второй (достает платок). На меня странно косится тот старик с лыжными палками. Как маньяк, ей-богу. У всех маньяков обязательно какое-нибудь орудие с собой. Но убивают они не тем орудием, что обычно на виду, а другим, которое скрыто.

      Третий (хихикает). Ты что думаешь, что этот тщедушный старичок обернул вокруг себя пару кило тротила и ждет наплыва людей на кольцевой станции?

      Второй (дрожащим голосом). Наверняка. Не будет же он всех косить своими палками. Это неудобно. Ну, двоих-троих он, может быть, еще положит, столько же оставит без глаз, одного без мужского достоинства, но остальные да как-нибудь среагируют. Скрутят этого психа. Хотя у него такие кулаки, да еще эта татуировка выдает. Ко-ма-… а, комбат! Средство против насекомых.

      Первый (отнимает у Второго платок). Дурак. Это командир батальона. У меня дед был комбат. Всех строил.

      Второй. Поэтому у тебя такая образцово-показательная семья. Отец – трансфузиолог, мать – маниолог. От слова мани. Денежки.

      Первый. Это не так. Она у меня пылесосами занимается.

      Третий (смешливо). Скажите, зачем миру нужны пылесосы? Говорят на каждую пылинку в мире уже по три пылесоса. А один пылесос выделяет столько вредных веществ, в том числе и пыли. То есть получается что?

      Четвертый. Что?

      Третий. То, что заводы, производя на свет эту технику, производят пыль. (Громко смеется). Заводы по производству пылесосов можно обозвать заводами по производству пыли.

      Второй. Что можно сказать о человеке, который на протяжении года меняет вторую машину?

      Четвертый (серьезно). Точно, вторая в этом. В том году их было три. Не понимаю. Почти как одежду. Не успевает привыкнуть к салону, коробке передач, бортовому компьютеру – как адью, и в новое седло. Что можно сказать? Поиск идеала. Но разве он есть? И что такое идеал сегодня? Трудно представить.

      Первый. Что можно сказать о человеке, которому мнится в пенсионере террорист?

      Четвертый. Наверное, то, что он сам нечист на руку.

      Второй (вытирая пот). Он действительно на меня смотрит. Не просто как человек, который стоит напротив меня и едет по своим делам, а тут другое – он сознательно ощупывает меня, с ног до головы. Особенно сильно примял плечи. Как будто он несется с горы, а я нахожусь внизу и его не вижу. А он едет и при этом не издает ни единого звука. И вот, когда до меня остается метра два, он кричит. Я не успеваю отскочить, лишь холодная дрожь с переходом в холодный снег. Хотя внутри все горит.

      Третий (твердо). Это твоя совесть.

      Второй. Инвалид с лыжными палками?

      Третий. Могла быть, дама в норковом манто орехового цвета, но перед тобой дед, что тоже ничего. Скажи спасибо, что не пес с капающей слюной. Этот хоть не так опасен.

      Второй. Ага. Особенно его взгляд. Он мне уже сотню вопросов задал, а я делаю вид, что не понимаю, и строю каменные стены.

      Четвертый. Знаешь, почему твои стены неэффективны?

      Второй. Ну?

      Четвертый. Он в них не верит.

      Второй. И что? Я верю, и мне этого достаточно. Я построю частокол вокруг себя и не позволю всякой старческой шушере со стеклянными шариками вместо глаз пялиться на меня из праздного любопытства.

      Первый. Я хочу выйти.

      Третий. Стой. Ты же еще не доехал.

      Первый. Не люблю метро. Всегда не любил. Но продолжал ездить. Экономит время. Но отсасывает от нашей жизни кусок. Солидный кусок.

      Четвертый. Да ладно. А школа? Эти бесполезные часы, в ходе которых мы узнаем о том, что тех, кто хорошо учится, кладут рядом с Лениным. Да хоть пришпилят к верхушке ГУМа или Спасской башни. Мне все равно. Главное, что время уходит, а мы пришпилены к нему болтом с контргайкой. И никуда нам не деться.

      Первый. Неужели так трудно просто выйти из метро, сесть в автобус и поехать на нем?

      Третий.