Под маской хеппи-энда. Антон Леонтьев

посмотрела в камеру, что стояла напротив нее. Всего лишь шестьдесят секунд, и начнется прямой эфир из Белого дома. Прямой эфир, во время которого она объявит, что уходит в отставку. Часы показывали два сорок пять ночи.

      Около Кэтрин возникла дама-стилист, которая в последний раз поправила ей прическу, провела по лицу пуховкой, стряхнула невидимую пыль с темно-красного брючного костюма, в который была облачена президент Соединенных Штатов.

      – Благодарю вас, – сухо произнесла Кэтрин тоном, который давно стал ее фирменным знаком, и дама ретировалась.

      Кэтрин посмотрела на суетившихся телевизионщиков – за время ее президентства ей четыре раза приходилось выступать в прямом эфире, обращаясь к стране и миру. Однако не думала она, что настанет момент, когда ей придется глубокой ночью сообщать Америке о своей добровольной отставке.

      Еще бы, ведь если она не уйдет в отставку по собственной воле, то ей грозит процедура импичмента, так же, как и ее покойному мужу, президенту Тому Форресту. Его обвиняли в даче ложных показаний под присягой, сокрытии истины и принуждении к тому же сотрудников Белого дома. Том пытался спасти собственную репутацию и утаить от нее, тогдашней первой леди, страшную правду – он занимался сексом с практиканткой, причем не где-нибудь, а именно здесь, в Овальном кабинете (получившем после этого ироническое прозвище Оральный кабинет).

      – Мадам президент, двадцать секунд до эфира! – предупредили Кэтрин, и мадам президент взглянула на экран телесуфлера, установленный около камеры. Именно там и появится текст, который ей предстоит считать, – текст, ею же и одобренный. Последний текст, который она произнесет в роли президента США.

      А что будет дальше? Ведь ее обвиняют в ужасных преступлениях. Новый хозяин Белого дома, вице-президент Джеффри Гриффит, который через четверть часа будет приведен к присяге и станет первым чернокожим президентом США, не предоставит ей иммунитета по уголовным делам – значит, ее ждет судебное разбирательство...

      Кэтрин посмотрела на своих бывших соратников и помощников, толпившихся в дверях. Министр юстиции, министр национальной безопасности, лидер сенатского большинства, советник по национальной безопасности, госсекретарь, министр юстиции, вице-президент.

      – Пять, четыре, три, два, один... – считал вслух бородач в гавайской рубашке навыпуск, разгибая пальцы.

      Он кивнул, и мадам президент, увидев красную лампочку, загоревшуюся на камере, поняла, что прямой эфир начался. Несмотря на поздний час, наверняка десятки миллионов американцев смотрят ее выступление, ведь в последние дни все ждали одного – ее неминуемой отставки.

      Президент США Кэтрин Кросби Форрест произнесла:

      – Дорогие сограждане, неотложные обстоятельства вынудили меня обратиться к вам, чтобы внести ясность в сложившуюся нелегкую политическую ситуацию...

      Кэтрин заметила ухмылки на лицах некоторых из ее бывших приверженцев. Да, кое-кто с нетерпением ждет ее отставки, они знают, что другого выхода у нее не остается – ведь речь идет о престиже страны и интернациональной репутации.

      – В силу обстоятельств я приняла нелегкое решение – сложить с себя добровольно и досрочно полномочия президента Соединенных Штатов, – стальным голосом, глядя в камеру, продолжала Кэтрин. Она подняла несколько листов бумаги и сказала: – Вы видите декрет о моей отставке. Мне остается подписать его, и я перестану быть президентом.

      Кэтрин понимала, что не только десятки миллионов американцев прилипли сейчас к экранам, но и все, кто находится в Овальном кабинете, затаили дыхание. Кэтрин не торопясь взяла чернильную ручку с золотым пером, медленно открутила колпачок, еще раз пробежала глазами текст декрета, а затем, в прямом эфире, поставила под ним свою подпись...

      За неделю до этого

      Таня

      Темный особняк в Александрии, штат Вирджиния, походил на старинный испанский галеон на дне океана – такой же неприступный и вызывающий трепет. Сравнение с древним кораблем было подходящим: как и в затонувшем галеоне, в особняке находилась чертова уйма сокровищ, и, чтобы завладеть ими, я и пожаловала на Восточное побережье.

      Работать в столице и ее окрестностях мне уже доводилось, причем не раз, однако я не любила идти на дело в Вашингтоне: здесь обитают «шишки» или те, кто мнит себя таковыми, а это значило: у каждого из тех, к кому я наведывалась, имелись влиятельные друзья в полиции, Министерстве юстиции или ФБР, и всякий раз, когда хозяин или хозяйка обнаруживали пропажу своих любимых драгоценностей или раритетных картин, поднимался вселенский хай.

      Но, с другой стороны, игра стоила свеч: в Вашингтоне и округе всегда можно поживиться кое-чем стоящим. А если повезет, то и без большого скандала обойдется – некоторые из людишек, проживающих в особняках, походящих на затонувшие галеоны, преступают закон, чтобы набить свои сейфы, и после потери их содержимого далеко не всегда сообщают об этом в полицию. Главное в моей профессии – верно выбрать жертву!

      Я затормозила, спрыгнула с сиденья и прислонила свой