Из глубин. Александр Быченин

на песчаные берега близлежащих островов. Обычно, но не сегодня. Сегодня царил полный штиль, по крайней мере, в проливе, в самой середине которого торчала уродливая нашлепка с угловатыми, не присущими естественным образованиям контурами. Десятиметровый экраноплан, выполненный по катамаранной схеме, со скоростью виноградной улитки плыл по течению, которое и само не отличалось особой прытью. А отсутствие даже мельчайшей ряби и хоть какой-то качки создавало впечатление полной неподвижности. И это очень не нравилось единственной пассажирке яхты: стройная загорелая женщина в зеленом бикини-одно-название тревожно всматривалась в водную гладь под левым корпусом-поплавком экраноплана. Для этого ей пришлось лечь плоским животом на невысокий поручень, опоясывавший палубу, придерживаясь для надежности руками. Ее поза могла бы показаться стороннему наблюдателю очень даже соблазнительной, но такового на его беду поблизости не оказалось. Самой же женщине не было дела до внешних проявлений сексапильности – ее куда больше заботила странным образом светлеющая на глазах гладь. Казалось, что из глубины поднимался какой-то мощный источник рассеянного света, лишавший зеленую, под стать бикини, толщу сочности и яркости оттенка. Тем не менее, прозрачнее вода не становилась, напоминая скорее раствор крахмала. Плюс полная, а потому неестественная неподвижность поверхности. Железный повод задуматься, особенно бывалому моряку. А другой и не сунулся бы в море в одиночку, даже на таком надежном плавсредстве, как наследство сгинувших Фрро.

      Молочная белизна наконец достигла поверхности, и женщина озабоченно прикусила губу. Некоторое время ничего не происходило, потом белесая вода у борта начала еле заметно сереть, у пластиковой обшивки взбухла муть, с каждой секундой все дальше смещая границу от корпуса катамарана, и вскоре из-под экраноплана вырвался здоровенный воздушный пузырь, а сама яхта резко просела почти на полметра. Причем просела равномерно, да и характерный звук с противоположного борта недвусмысленно свидетельствовал, что и там имело место аналогичное явление. Женщина вскрикнула, едва не сверзившись в воду, а затем, не сдержавшись, прошипела грубое ругательство: катамаран медленно, но все же заметно погружался, окрашивая вокруг себя воду в серый цвет.

      И так не отличавшаяся особым загаром владелица яхты побледнела еще больше, с трудом, едва сдерживая дрожь в ладонях, отцепила непослушные пальцы от поручня и попятилась от совсем еще недавно такого надежного борта. Страх охватил все ее существо, ноги подгибались от ужаса, да еще и ступни цеплялись за покрытие «софт-тач», но женщина вскоре все же добралась до центра пластиковой перемычки, объединявшей корпуса катамарана в единую систему. Запнувшись об угловатый выступ, скрывавший в себе телескопическую мачту с туго намотанным парусом из тончайшей полимерной пленки, рухнула на пятую точку, лишь по счастливой случайности не задев сенсор активации, и ее не смело за борт откинувшейся створкой люка. Впрочем, в своем нынешнем состоянии обитательница яхты даже не осознала, какой неприятности ей только что удалось избежать. А может, ей было все равно – пока она пыталась отойти подальше от неведомой опасности, экраноплан просел еще сантиметров на десять, и теперь ставшая смертельно опасной вода оказалась еще ближе к жертве, чем полминуты назад. Катамаран был все также противоестественно неподвижен в двух координатах, а вот в третьей… судя по мелькнувшему на лице женщины ужасу, она прикинула скорость погружения и пришла к вполне очевидному, хоть и неутешительному, выводу. Ничем иным объяснить ее поведение было решительно невозможно: крепко вцепившись руками в створку люка, она зажмурилась и принялась еле слышно шептать полузабытую молитву. Визжать от ужаса пассажирка яхты сочла ниже своего достоинства и приготовилась встретить смерть, хотя бы не опозорившись перед собою самой.

      Молитва оказалась не очень длинной, и женщина, едва сдержав рвавшийся из груди крик, зашептала снова, теперь уже явственно заикаясь и периодически всхлипывая. Яхта тем временем погружалась все больше и больше, если можно так выразиться. Нечто под ее днищем просто растворяло прочный пластик, причем настолько равномерно, что какие-либо рывки или даже малейшая вибрация отсутствовали. И к тому моменту, когда молитва была сотворена по второму кругу, от корпусов катамарана ничего не осталось – обглоданное плавсредство легло на морскую гладь всей палубой, в режиме планирования служившей еще и несущей плоскостью.

      Скорость погружения замедлилась – сказалось резкое увеличение площади контакта остатков яхты с агрессивной средой. Тем не менее, палуба едва заметно, но неотвратимо истаивала. Сначала опоры лишились поручни, опоясывавшие ее по периметру, и чуть ли не мгновенно канули в пучину – опорные стержни разъело за считанные секунды. К этому моменту в серую муть обратились палубные настилы корпусов катамарана, кое-как держалась лишь перемычка-крыло, но и от нее остался лишь жалкий огрызок – метра три в ширину и чуть больше в длину. В поперечном сечении крыло имело классическую для летательного аппарата форму сильно вытянутой капли, да еще и выступ с парусом играл свою роль, поэтому до ног женщины серая муть не доставала. Впрочем, такое положение не могло сохраняться вечно, и пассажирка экраноплана это прекрасно осознавала – едва приоткрыв глаза, она вскрикнула от ужаса и предпочла