Артистка, блин!. Екатерина Вильмонт

ественского убранства придают всему особую волнующую прелесть, многочисленные кафешки и бары так и манят зайти, согреться чашкой вкуснейшего кофе или стаканом глинтвейна.

      – Какая ты умница, Надька, что вытащила меня сюда! – признался вдруг Семен Романович жене.

      – Что это с тобой, Сенечка? До сих пор ты только ворчал.

      – Да ничего, просто я вдруг понял, что уже отдохнул. Отоспался, отъелся, да и вообще… привел в порядок душу и мысли. Все-таки как хорошо иметь жену, которая знает тебя лучше, чем ты сам!

      – Что верно, то верно.

      – Сколько нам еще тут осталось?

      – Три дня. А что, уезжать неохота?

      – Неохота! – тяжело вздохнул Семен Романович. – Может, поменяем билеты и останемся еще на недельку?

      – Нет, Сеня, ты через три дня взвоешь!

      – Не взвою! Здесь так чудесно…

      – Не смеши меня! И, главное, слушайся, тогда все будет отлично!

      – Да, кажется, ты, как всегда, права, – засмеялся он. – Ну, какие на сегодня планы?

      – Какие планы? Пойдем гулять, заглянем в магазинчики, пообедаем.

      – Надюш, а давай пообедаем там же, где вчера.

      – Давай, сама хотела тебе предложить. Там так готовят седло косули! Пальчики оближешь.

      – Я тебя обожаю!

      – Ты обожаешь седло косули!

      – Спорить не стану, но тебя я обожаю куда сильнее. Он обнял жену.

      Они бродили по улицам, накупили какой-то дребедени, выпили кофе, потом опять бродили, а потом вдруг решили вспомнить детство – пошли кататься на санках с горы. Восторгу обоих не было предела, и Семен Романович, словно чеховский герой, каждый раз шептал жене на ухо:

      – Я люблю вас, Наденька!

      Надежда Михайловна была очень довольна.

      – А я не помню, как звали ту девушку! – со смехом сказала она, когда они влезли в подъемник.

      – Я тоже точно не помню, но, кажется, все-таки именно Наденька! – засмеялся муж.

      После пятого спуска Надежда Михайловна решительно сказала:

      – Все, хватит! Хорошенького понемножку!

      – Согласен, но завтра опять сюда придем, дураки, три дня потеряли! Надо наверстывать! Все, идем обедать, я голоден как волк!

      – Хорошо, только зайдем переодеться, у меня снег в сапоги набился и брюки мокрые.

      – Описалась со страху?

      – Еще чего! – засмеялась она. И подумала: надо его почаще куда-нибудь вытаскивать, за три дня в этом альпийском раю он стал похож на себя прежнего, молодого.

      Через час они входили в тот же ресторан, где обедали вчера.

      – Я хочу пива! – заявила вдруг Надежда Михайловна.

      – Вот так новость! Ты же не любишь?

      – С меня Татьяна взяла слово, что я попробую темное пиво.

      – Прекрасно! Наконец-то и я выпью пива.

      – А ты чего воздерживался?

      – Так я тоже не большой любитель.

      Пиво им подали очень быстро.

      – Ох, как вкусно! – простонала Надежда Михайловна, отхлебнув пива. – Мягкое, бархатное просто.

      – Да, недурно… Ой, ты глянь, что на улице творится!

      За окнами валил снег.

      – Ничего себе! – ахнула Надежда Михайловна. – А нас тут не завалит?

      – Ерунда, выгребут! – как-то радостно засмеялся Семен Романович.

      В этот момент дверь открылась и вбежала женщина с мальчиком лет семи. Они смеялись, отряхивая друг с друга снег. К ним поспешил молоденький кельнер. Они весело заговорили по-немецки, видимо, женщину здесь знали. Кельнер помог ей и мальчику раздеться. Они прошли к дальнему столику.

      Семен Романович сидел спиной к ним.

      – Надь, ты чего?

      – Погоди! – отмахнулась от мужа Надежда Михайловна.

      – Да что ты там увидела? – он оглянулся. – Ты что, знаешь эту бабенку?

      – Нет. Я ее не знаю. Но вот если бы найти актрису с таким лицом… Это был бы идеальный вариант. Просто вылитая наша Марта!

      – Ну, милая… Так повезло только однажды Басову, когда он нашел юного Янковского в гостиничном ресторане.

      – Да понимаю… Но, главное, я точно знаю теперь, что нам надо искать!

      – Я хочу тоже посмотреть. Давай поменяемся местами.

      – Давай!

      Семен Романович долго смотрел на незнакомую женщину. Вьющиеся каштановые волосы, нежное, чуть скуластое лицо, слегка раскосые глаза, чувственный рот…

      – Она, в сущности, некрасивая.

      – Она лучше, чем красивая. У нее лицо, от которого глаз не оторвать. В ней есть загадка. И для Марты это лучше, чем красота. Красивых, в конце концов, полно.

      – Пожалуй, ты права. В ней действительно что-то есть. И она грустная…

      – Это же прекрасно! Образ будет неоднозначным. Кто наша Марта? Суперагент. И некоторая грусть очень даже