Охотники за алмазами. Уилбур Смит

сыпали пригоршню песка, и когда он проходил через таможню и иммиграционные службы, настроение у него было отвратительное.

      В главном зале международного аэропорта его встретил агент компании «Ван дер Бил дайамондз».

      – Как полет, Джонни?

      – Как в кошмаре, – ответил Ленс.

      – Для вас прекрасная тренировка, – улыбнулся агент. В прошлом они не раз бывали вместе в переделках.

      Джонни неохотно улыбнулся в ответ.

      – Сняли мне комнату, арендовали машину?

      – «Дорчестер» – и «ягуар». – Агент протянул ключи от машины. – И я зарезервировал два места первого класса на завтрашний девятичасовой рейс в Кейптаун. Билеты в отеле у портье.

      – Молодец. – Джонни опустил ключи в карман кашемирового пальто, и они направились к выходу. – А где Трейси Ван дер Бил?

      Агент пожал плечами.

      – С тех пор, как я вам писал в последний раз, она пропала из виду. Не знаю, где вам начать поиски.

      – Замечательно, просто замечательно, – с горечью сказал Джонни, когда они подошли к стоянке. – Начну с Бенедикта.

      – Старик знает о Трейси?

      Джонни покачал головой.

      – Он болен. Я ему не говорил.

      – Вот ваша машина. – Агент остановился у жемчужно-серого «ягуара». – Выпьем вместе?

      – Не сегодня, к сожалению. – Джонни сел за руль. – В другой раз.

      – Ловлю на слове, – сказал агент и отошел.

      К тому времени как Джонни пересек Хаммерсмитскую эстакаду во влажном сером вечернем смоге, стало уже почти темно, и он дважды запутывался в лабиринте Белгрейвии, пока отыскал за Белгрейв-сквер нужное место и остановил «ягуар».

      В квартире горел свет, и Джонни несколько раз сильно стукнул дверным молотком. Звук удара гулко разнесся в тишине. Затем Джонни услышал шепот. В окне быстро промелькнула тень.

      Джонни ждал на холоде три минуты, потом сделал шаг назад на газон.

      – Бенедикт Ван дер Бил! – закричал он. – Открывай! Считаю до десяти, а потом – выставлю эту чертову дверь! – Он перевел дыхание и снова закричал: – Это Джонни Ленс, и ты знаешь – я не шучу!

      Дверь почти сразу открылась. Не глядя на человека, открывшего ее, Джонни двинулся внутрь.

      – Черт возьми, Ленс. Не ходи туда. – Бенедикт Ван дер Бил пошел за ним.

      – А почему? – Джонни оглянулся. – Квартира принадлежит компании, а я главный управляющий.

      И прежде чем Бенедикт смог ответить, Джонни оказался в комнате, где увидел двух девушек.

      Квартира изменилась со времени его последнего посещения: она была отремонтирована и роскошно обставлена. Джонни скривил рот: «Наш мальчик Бенедикт, может быть, не очень усердно зарабатывает деньги, но уж на их трате он собаку съел».

      Одна из девушек подобрала с пола одежду и, голая, побежала в ванную. Вторая, мрачно поглядывая на Джонни, не спеша натягивала платье через голову. Волосы у нее растрепались, и вокруг головы образовалось подобие нимба.

      – Отличная вечеринка, – сказал Джонни. Он взглянул на проектор, потом на экран на стене. – Фильмы и прочее…

      – Ты что, легавый? – спросила девушка.

      – Джонни, ты нахал. – Бенедикт стоял рядом, затягивая пояс шелкового халата.

      – Он легавый? – снова спросила девица.

      – Нет, – успокоил ее Бенедикт. – Он работает у моего отца. – Это утверждение, казалось, придало ему уверенности, он выпрямился и одной рукой пригладил волосы. Голос его оставался спокойным и ровным. – В сущности, он папин мальчик на побегушках.

      Джонни повернулся к нему, но обратился к девушке, не глядя на нее:

      – Убирайся, крошка. Вслед за подружкой.

      Она колебалась.

      – Давай! – Голос Джонни прозвучал резко, как треск веток в пламени лесного пожара, и девушка ушла.

      Двое мужчин стояли лицом друг к другу. Одного возраста – три десятка с небольшим, оба высокие, темноволосые, но в остальном абсолютно разные.

      Джонни был широкоплечим, узкобедрым, с плоским животом, кожа его была оглажена солнцем пустыни. Четко выделялась тяжелая нижняя челюсть; глаза, казалось, всматривались в далекий горизонт. Говорил он с акцентом, проглатывая окончания слов и слегка гнусавя.

      – Где Трейси? – спросил он.

      Бенедикт приподнял бровь, выражая высокомерное недоумение. Кожа у него была бледной, не тронутой солнцем: уже много месяцев он не бывал в Африке. Губы красные, будто нарисованные, а классические черты лица слегка расплылись. Под глазами – небольшие мешки, а выпуклость под халатом свидетельствовала, что он слишком много ест и пьет и очень мало занимается спортом.

      – Приятель, с чего ты взял, будто я знаю, где моя сестра? Я уже несколько недель ее не видел.

      Джонни отвернулся и подошел к картинам на дальней стене. Комната была увешана оригиналами известных южноафриканских художников: Алексиса Преллера, Ирмы Стерн и Третчикова