Анжелика и король. Анн Голон

вскакивала с постели и зажигала свечи, чтобы полюбоваться двумя разложенными в креслах возле ее ложа туалетами. Завтра ей предстоит надеть их для королевской охоты и вечернего бала. Особенно Анжелика была довольна охотничьим костюмом. Она заказала портному жемчужно-серый бархатный камзол мужского кроя, так как этот наряд еще больше подчеркивал точеные формы молодой женщины. Белую войлочную шляпу с широкими полями украшали страусовые перья, похожие на слой пушистого снега. Однако больше всего Анжелику восхищал шарф. На этот еще только входивший в моду аксессуар она возлагала большие надежды, рассчитывая привлечь внимание и возбудить любопытство именитых придворных дам. Если этот ворох накрахмаленного тонкого батиста, прелестно расшитого мельчайшими жемчужинками, несколько раз обернуть вокруг шеи, он будет выглядеть точно расправившая нежные крылышки бабочка. Эта мысль пришла ей в голову накануне. Она долго в задумчивости вглядывалась в свое отражение в зеркале, перебрав и скомкав с десяток самых прекрасных шарфов, доставленных ей из дорогой галантерейной лавки. А затем решила повязать шарф а-ля кавалер – как всадник, но сделать узел больше, чем мужской. Анжелика рассудила, что женскому личику твердый воротник охотничьего камзола только навредит, а эта белая пена под подбородком придаст наряду изысканность женственности.

      Анжелика не находила себе места: она беспокойно вертелась и вскакивала с постели и уже подумывала позвонить, чтобы ей принесли отвар вербены. Это помогло бы ей уснуть хоть на несколько часов: завтра предстоит нелегкий день. Охотники поздним утром соберутся вблизи Версаля, в королевском лесу Фос-Репоз. Как и всем прочим живущим в Париже приглашенным, Анжелике придется выехать спозаранку, чтобы в назначенное время прибыть в Карфур-де-Беф, куда за ними из Версаля будут посланы экипажи. Здесь, прямо посреди леса, располагались стойла, куда привилегированные гости заранее посылали своих верховых лошадей. И к началу охоты кони были свежими. Как раз сегодня Анжелика позаботилась о том, чтобы в сопровождении двух лакеев отправить туда свою бесценную кобылу Цереру, чистокровную испанку, обошедшуюся ей в тысячу пистолей.

      Она встала и снова зажгла свечи. Бальный туалет решительно удался. Атласное ярко-розовое платье с расшитым изящными цветочками из розового перламутра пластроном и накидкой того же, только еще более насыщенного, цвета. Украшения она выбрала из жемчуга, тоже розового: серьги в виде виноградной грозди, тройную нитку жемчуга на шею, а в прическу – диадему в форме полумесяца. Анжелика приобрела их у ювелира, который вызывал у нее симпатию, потому что рассказывал о теплых морях, где родился этот жемчуг, о нескончаемых сделках, сложных экспертизах и долгих путешествиях, совершенных жемчужинами, скрытыми в шелковых мешочках, переходивших из рук арабских купцов к греческим или венецианским. Благодаря умению расхвалить каждую жемчужину как редчайший образец и убедить покупательницу, что изделие, должно быть, похищено из райского сада, торговцу удавалось впятеро завысить цену. Хотя для того, чтобы завладеть такими сокровищами, ей пришлось потратить целое состояние, Анжелику не мучили сомнения, обычно сопровождавшие безумные приобретения. И сейчас она с восхищением разглядывала украшения, покоившиеся на столике возле изголовья ее постели в своих футлярах, выстланных белым бархатом.

      Анжелика желала получить все самое изысканное и драгоценное, что могла предложить ей жизнь. Эта жажда обладания скрашивала выпавшие на ее долю годы нищеты. Она чудом успела. Пока она могла еще позволить себе самые роскошные драгоценности, самые пышные туалеты, мебель, гобелены, безделушки, созданные руками самых прославленных мастеров.

      И все эти сверхдорогие, умело отобранные аксессуары свидетельствовали о вкусе женщины опытной, но не пресыщенной.

      Анжелика не разучилась восторгаться. Порой она изумлялась сама себе и втайне благодарила Небеса за то, что невзгоды не сломили ее. Напротив, она по-прежнему была молода духом.

      Она обладала гораздо более богатым опытом, чем любая (или почти любая) молодая женщина ее возраста, и куда реже испытывала разочарование. Ее жизнь была полна редкостных и волшебных радостей, какие выпадают только в детстве. Если вам не доводилось голодать, доступно ли вам наслаждение от куска свежевыпеченного хлеба? И если вам случалось топтать парижские мостовые своими босыми ногами, а потом вдруг вы стали обладательницей таких вот жемчугов – есть от чего почувствовать себя самой счастливой женщиной на свете!

      Она в который раз задула свечи и, вновь улегшись на тонких, благоухающих ирисом простынях, томно потянулась и подумала: «Как прекрасно быть богатой, да к тому же красивой и молодой!»

      Она не добавила: «…и желанной», потому что вспомнила о Филиппе, и ее радость угасла, словно солнце, на которое набежала черная туча.

      Анжелика тяжело вздохнула: «Филипп!»

      Как же он должен ее презирать! Ей на память пришли два месяца, прожитые после повторного вступления в брак с маркизом дю Плесси-Бельером, и нелепая ситуация, в которой она оказалась по собственной вине. На следующий день после того, как Анжелика была принята в Версале, двор возвращался в Сен-Жермен. Ей же следовало ехать в Париж. Было бы логично остановиться в особняке