Сокровище Харальда. Елизавета Дворецкая

и один человек не видывал подобного.

      Сага о Харальде Суровом[1]

      Киев, 1044 год

      Глава 1

      От варягов одни неприятности. Обычно все три княжны Ярославны, будучи наполовину шведками, спорили с этим расхожим утверждением. Но сегодня даже сама княгиня Ингигерда молчала, не пытаясь защищать соотечественников.

      Началось все с Ульва, сына Рёгнвальда: он приходился княгине Ингигерде двоюродным племянником и потому занимал в варяжской дружине князя Ярослава одно из самых почетных мест. Его отец, Рёгнвальд ярл, двоюродный брат княгини, много лет правил от ее имени в городе Ладоге. Тринадцать лет назад он умер и его сменил старший сын Эйлив, а Ульв, младший, служил в Киеве. Из отрока, жаждущего славы, он давно превратился в закаленного, покрытого шрамами воина, жаждущего денег. Славы, конечно, тоже, но она у него уже была.

      – Скоро кончается год, конунг! – кричал он на пиру после долгожданного окончания Четыредесятницы[2], когда все гости были порядком пьяны. Договор наемные варяжские дружины обычно заключали весной, после прибытия из Северных Стран и перед началом походов, поэтому их «год» кончался именно в это время. – А за этот год мы почти ничего не получили, кроме нашего жалкого содержания! Кроме дружинного дома, в котором крыша течет и из щелей дует! Этот дом, должно быть, возвел еще твой отец, Вальдамар конунг, а то и дед! Мы живем там почти на головах друг у друга, и тебе пора позаботиться о том, чтобы построить другой, попросторнее!

      Сам Ульв уже много лет был женат на киевлянке и жил на собственном дворе, достаточно обширном, чтобы разместить там дружину. Произнося эту речь, он имел в виду удобства простых воинов, не настолько еще богатых и знатных, чтобы жить в отдельных домах. И товарищи встречали его слова нестройным гулом и криками одобрения. Кто же не согласится, если ему скажут, что он живет слишком скромно и получает мало денег? По крайней мере, в Киеве, где идеи христианского смирения и нестяжательства распространились еще не слишком широко, подобные слова находили в сердцах живейших отклик. И особенно в дружине варягов, прибывших в Восточные Страны за богатством и почетом.

      – Отважные воины мерзнут зимой, как жалкие рабы! – поддержал Ульва Сэмунд Железное Брюхо. Этот воин получил свое прозвище после того, как однажды в драке на глазах у многих его ударили ножом в живот, но он остался цел. На самом деле у него под одеждой была кольчуга, о которой, конечно, знали далеко не все. – И в году завелось слишком много постов, когда мы едим хлеб и кашу, тьфу, а о мясе только мечтаем!

      – Когда жалкий хвост селедки нам подается как великая милость Божия!

      Варяги дружно зашумели, и даже гриди русской Ярославовой дружины гудели, выражая понимание и сочувствие. В эту пору славяне готовились отмечать весенние праздники в честь Ярилы, варяги – праздник Дис, и, если на это время приходился пост, в который привычная гульба и пирование не дозволялись, дружины шумно возмущались новым порядком.

      – Ты не так еще стар, Сэмунд, чтобы потерять память! – заметил князь Ярослав Владимирович. Он и правда был скуповат, но свои обязательства всегда выполнял честно. – Вы получаете дом, содержание и эйрир серебром в год, не считая доли в добыче. А в прошлом году…

      – Разве мы мало приносили тебе добычи в прежние годы? – перебил его не собиравшийся сдаваться Ульв. – Ты мог бы завесить коврами весь наш дом! И если удача покинула тебя и с тобой мы не одерживаем побед, то нам придется поискать себе другого вождя!

      Князь Ярослав нахмурился: он же, выходит, еще и виноват во всем! Но Ульв был пьян, как и все, кто нестройным хором его поддерживал. Ярослав, от природы легковозбудимый и гневливый, с возрастом приобрел способность сдерживать первый порыв и действовать не раньше, чем все предстоящие шаги, а также их возможные последствия будут продуманы. Его многому научили события почти тридцатилетней давности, когда он ночью перебил обидевших его новгородцев, а уже наутро, получив вести из Киева, вынужден был чуть ли не на коленях слезно умолять Новгород простить его и поддержать в борьбе с братьями.

      А ведь причиной той давней ссоры стали варяги! Варяжские наемные отряды, которые порой причиняют столько неприятностей, но без которых он не мог обойтись.

      Легко управлять дружиной тому, кто сам бьется в первых рядах! Иные вожди не держат под своим началом бойцов сильнее себя и живут спокойно. Варяги часто смеются между собой, что, дескать, если конунг Ярислейв последует примеру тех вождей, то в дружину ему придется набирать только хромых, слепых, одноруких и прочих увечных. Хорошо же будет воинство, со смеху можно помереть! Верные люди доносили ему об этих разговорах, но Ярослав не находил в них ничего смешного. Ему с детства не повезло со здоровьем. Среднего роста, не отличавшийся могучим сложением, он к тому же ухитрился вывихнуть правое бедро сразу, как только начал учиться ходить! Неотвязная боль в правой ноге стала чуть ли не первым его осознанным впечатлением в жизни. Ведуньи помогли, ходить он все-таки смог, но хромота мешала во всем. Когда Владимировых сыновей начали обучать

1

Перевод А.Я. Гуревича.

2

Четыредесятница – 40 дней Великого поста.