Пламя Этерны. Вера Камша

>А в ночь с галерей высоких

      Четыре луча взывали.

Федерико Гарсиа Лорка

      1. Мастер

      Мой эпиарх [1], вытяни руку с кистью и заметь, как соотносятся части лица друг с другом, а потом отметь такое же соотношение на рисунке, – Диамни Коро, крепко сбитый молодой человек, ободряюще улыбнулся худенькому юноше, почти подростку, – это совсем несложно.

      – Несложно, но у меня никогда не получится, – юноша аккуратно отложил кисть, – у меня вообще ничего не получается. Ни в чем и ни с кем. Я даже не могу тебя заставить называть меня по имени.

      – Извини, Эрнани, – художник покаянно вздохнул и вдруг засмеялся, отчего его на первый взгляд заурядное лицо стало необычайно привлекательным, – но я – простолюдин, а ты – эпиарх из дома Раканов. Через такое, знаешь ли, переступить трудно.

      – Я понимаю, – кивнул Эрнани, – мне следовало родиться в другой семье, там моя беспомощность не так бы бросалась в глаза. Хорошо, что я младший, я был бы отвратительным анаксом.

      Диамни промолчал. Конечно, Эрнани Ракан никогда не стал бы воином, с его болезнью это было просто невозможно, но хороший анакс и не обязан лично махать мечом. При хорошем анаксе не бывает ни войн, ни восстаний и в цене не оружие, а статуи и картины.

      Анакс Анэсти, недавно погибший во время охоты, приказал учить Эрнани живописи потому, что великий Лэнтиро Сольега с детства страдал той же болезнью ног, что и эпиарх. Сольега победил свою беду, но быть калекой мало, чтобы стать великим мастером, – нужно, чтобы весь свет сошелся на кончике твоей кисти, а Эрнани тянет в большой мир, который от него отворачивается. Он мечтает о военных подвигах, охоте, танцах, красивых девушках. Конечно, юноше не грозит одиночество, но он достаточно умен, чтобы понять, что в нем ценят брата анакса, а не его самого.

      – Мой эпиарх… Эрнани, вернись с небес на землю, скоро стемнеет, а при светильниках тени ложатся совсем иначе!

      – Да как бы они ни ложились, толку-то!

      В больших серых глазах мелькнула бешеная искра, отчего юноша стал похож на своего братца Ринальди, не к ночи будь помянут. Увы, Эрнани молился на эпиарха-наследника. Именно таким – бесшабашным, веселым и вспыльчивым, по его мнению, и должен был быть настоящий мужчина.

      К несчастью, Ринальди был хорошим братом, хорошим в том смысле, что навещал калеку чаще занятого делами государства Эридани. Другое дело, что после болтовни о поединках, охот и любовных победах юноша становился еще несчастней. Диамни несколько раз порывался поговорить с Ринальди начистоту, но не решался. Средний из братьев Раканов был не из тех, кто станет слушать безродного мазилу, а нарываться на грубость художнику не хотелось.

      – Эрнани, если ты хочешь научиться рисовать…

      – А я не хочу! – с неожиданной яростью перебил ученик. – Мне приказал Анэсти, но у меня ничего не выходит! И не выйдет, потому что я не хочу.

      – Скажи об этом братьям.

      – Зачем? – Ученик упрямо сжал губы. – Тогда мне пришлют монаха-утешителя, или чтеца, или геометра. Или еще кого-нибудь, чтобы меня занять, и будет только хуже. С тобой я хотя бы могу не врать. Давай лучше рисовать будешь ты, а я просто смотреть.

      – Эрнани, мне платят не за то, чтобы я рисовал.

      – Тебе платят за то, чтобы я не лез на стену от скуки, – Эрнани откинул со лба золотисто-каштановую прядь, – и у тебя это получается. С тобой мне легче, чем без тебя, и у меня есть глаза. Ты рожден художником, но тебе не нравится жить во дворце.

      – Ты так думаешь?

      – Да, иначе на твоих рисунках люди были бы добрее, а так… Когда я на них смотрю, я начинаю бояться Эридани. А Беатриса – она же мухи не обидит, а ты из нее сделал какую-то гиену, а из Ринальди леопарда.

      – Твой брат и в самом деле похож на леопарда, – улыбнулся художник.

      – Похож, – вздохнул эпиарх. – С Ринальди ты прав, и со старым Борраской – тоже, но остальные…

      – Остальных исправлю. Сам не знаю, почему у меня так получается. Наверное, мне и впрямь тяжело среди знати.

      – Просто ты очень гордый, – покачал головой эпиарх, – вот тебе и кажется, что на тебя смотрят не так. А Ринальди все равно, кто чей родич, он или любит, или не любит.

      – Меня он не любит.

      – А ты его еще больше не любишь. И зря.

      Диамни пожал плечами. Он и впрямь не любил Ринальди с его красотой, наглостью и пренебрежением ко всему, что не касалось его персоны. Художник про себя попросил Абвениев [2], чтобы анакс наконец женился и обзавелся потомством, потому что оставлять государство на Ринальди опасно, а судьба Анэсти доказывает, что рок караулит анаксов точно так же, как и простых смертных. Если, конечно, это был рок…

      – Когда Эридани женится?

      – В следующем году, – заверил эпиарх, – осенью. Раканы всегда женятся осенью, но кто она, пока неизвестно.

      Следующей осенью… А наследник появится в лучшем случае еще через год! Если б Диамни Коро спросили, он посоветовал

1

Древнекэртианский титул брата или совершеннолетнего сына правящего монарха – анакса.

2

Абвении, или Ушедшие, – общее имя четырех богов – создателей и хранителей Кэртианы – Астрапа, Унда, Лита и Анэма, передавших свою силу и власть избранникам из числа смертных и временно или навсегда покинувших Кэртиану.