Беглец. Александр Конторович

ием…

      В тот роковой день, когда все они, забившись в автомобиль и кое-как загрузив в него пожитки, рванули из города. Почему надо было так спешить, он тогда совершенно не понимал, поскольку из окружающей реальности выключился – второй день они с Бородой безбожно «квасили». Тот где-то ухитрился спереть целую канистру спирта!

      Вот уж воистину – Божий дар! Махнув литр «продукта» на колбасу и прочую закусь, парочка добытчиков забурилась в квартиру Петра… и понеслось!

      Так что когда в дверь требовательно забарабанили, приятель откликнуться на стук попросту уже не мог – пришлось идти хозяину.

      – Ты собрался? – с порога озадачил его худощавый Витёк – Наткин муж.

      – Э-э-э… куда?

      – Ты, реально, допился до синих свиней?! С города сваливать надо! Сейчас – потом уже не выйдет!

      – Чо… п-п-подожди… куда? Зачем?!

      – Что-то в институте жахнуло! Говорят, полгорода уже потравилось, скоро карантин введут – и тогда уже всё! Жопа! Никого и никуда!

      – А… это… врачи что…

      – Баран! – не выдержал Витёк. – Пять минут тебе на сборы!

      В квартиру как-то стремительно ввинтилась Натка, родная сестра. Молниеносно проносясь по комнате, она как-то ухитрилась побросать в старый рюкзак все необходимые бумаги, кое-какую одежку… Натолкнувшись на стол с закусью, одним движением руки смела её внутрь и кинула враз потяжелевший мешок брату.

      – Пошёл!

      С дивана тупо смотрел на всё это действо Борода – он ещё толком не проснулся.

      И только выбегая на улицу, Пётр вспомнил – спирт! Канистра так и осталась лежать под диваном, куда он её затолкал. И было там ещё прилично! Но его робкая попытка возвратиться была немедленно пресечена очумевшей парочкой – сестра с мужем даже слушать ничего не стали. Витёк попросту заехал ему в поддых, и скрючившееся тело запихнули на заднее сиденье «девятки».

      Там было тесно, повсюду громоздились пожитки семьи Нестеровых.

      Водитель стартовал резко, нимало не волнуясь возможным появлением дорожной полиции. Ну да, Витёк всегда был лихачом…

      Поворот, другой…

      Петру подкатило под горло.

      – Э-э-э… тормозни, а? Сблюю же ведь прям тут!

      – А в лоб?!

      «Девятка» снова заложила вираж, комок, подкативший к горлу, настойчиво стал просится наружу…

      – Э-э-э…

      – Заткнись! Ну, блин, Ната, и братец у тебя…

      Бумс!

      Что-то с дикой силой ударило машину в правое переднее крыло!

      Грузовик!

      Он выскочил из переулка справа!

      Хрястнул, не выдержав замок, распахнулась дверь и Пётр, продолжая сжимать в руках рюкзак, выкатился кубарем наружу.

      А «девятка», описав немыслимый пируэт, со всей дури врезалась в угол дома…

      Ударивший её «Камаз» даже не притормозил. Никто не вышел оттуда, чтобы помочь людям, оставшимся в дымящейся автомашине.

      Дымящейся… это она сначала дымилась…

      Лежа на груде кирпичей, Пётр видел всё.

      То, как что-то хлопнуло в машине, и через разбитые стекла вырвался язычок пламени. Сначала небольшой, потом – уже вполне серьёзный. А под занавес – так и вовсе маленький пожар! Рванула в огне канистра с топливом. Пламя занялось сильнее, с победным ревом вырываясь изо всех щелей. Надо же… сколько их, оказывается, много…

      Он не встал на ноги, чтобы помочь сестре.

      Вообще не двинулся с места – спина приложилась об кирпичи, а острая арматурина содрала кожу на виске. И ноги отказались повиноваться… совсем.

      Пётр пролежал так три дня. Если бы не рюкзак с закусью – то там бы и загнулся. Руки двигались, и этого хватало, чтобы не помереть с голоду.

      А на четвертый день он смог оттащить себя в подвал – там и пролежал ещё три дня, растягивая каждый кусочек. Спасла двухлитровая пластиковая бутылка кваса – Натка сунула её в рюкзак вместе со всей остальной снедью.

      Никаких иллюзий не оставалось – Пётр слышал стрельбу. И одиночные выстрелы – наверное, из полицейских «Макаровых». И даже автоматные очереди – они звучали всё чаще. А пару раз что-то звездануло вообще не по-детски!

      «Пушка… – подумалось ему. – Откуда тут пушки? У полиции? Нет у них, весь город бы знал. Чоповцы эти? Хотя они сейчас как-то иначе себя называют… Впрочем, и у них тоже пушек нет. Наверное, нет…»

      А какая, собственно, разница? Что те, что другие – раненый человек не питал никаких иллюзий, он не нужен никому. Раз уж дело дошло до пушек… кому это дозарезу требуется парализованный инвалид?

      Но здесь Пётр ошибался. Не в плане собственной нужности – тут он оказался прав, его никто не искал.

      В плане паралича.

      На восьмой день в ногах вдруг закололо! А на девятый он кое-как дополз до лужи и набрал оттуда воды. Бутылка с квасом давно уже показала дно.

      Ещё